«Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го

— Одевайся, Андрей. Пошли, работы море, — он присел на лежак, наблюдая, как я одеваюсь. Затягивая ремень, я посмотрел на него и, неожиданно для самого себя, сказал.

— Командир. Прости за… — не договорив я посмотрел ему в глаза. Тот молча встал, крепко сжал моё плечо и отпустил. Извинения были приняты. Через пару минут я был готов и мы направились на выход. Оказалось, что мы находились в знакомом мне подвале комиссариата, только немного подальше моих обычных "келий". На выходе мне вернули моё оружие и мы направились к Мартынову. В кабинете он усадил меня за приставной стол, дал стопку бумаги.

— Пиши. Пиши всё. Что можешь по заданным вчера вопросам – и ушёл.

Ясность в голове, накатившая вчера не меня никуда не исчезла. Поэтому я, без малейшего напряжения, записывал имена и, почти дословно, разговоры со всеми. С кем свела меня судьба за последние полгода. Какая-то часть меня понимала, что такое состояние ненормально, но мне было плевать. Не знаю, может я свихнулся или что-то ещё. Но я даже получал странное удовольствие от ощущения жуткой смеси боли и ненависти, поселившихся во мне. Часа через полтора, вернулся Мартынов. Забрав мои бумаги он хмыкнул и, как-то странно посмотрел на меня.

— Что-то не так, товарищ майор? — я смотрел ему прямо в глаза и видел, что ему неприятен мой взгляд.

— Нет, всё так, старший лейтенант. Как ты всё это запомнил, — он показал на стопку бумаг. — Ты уверен, что написал всё точно?

— Уверен, товарищ майор. А как запомнил… Не знаю. Да и не важно это, важен результат, а он перед вами.

— Ладно, посмотри эти фотографии. Может кого узнаешь, — он протянул мне четыре фото и пояснил. — Это те, кто убит при попытке захвата Олеси. Но причём тут Волноваха, про которую Зильберман пытался что-то сказать?

Задрожавшими от ненависти руками я взял фотографии, краем уха слушая, что продолжает говорить Мартынов. На двух я увидел ранее виденные мною лица возможных агентов, два были совершенно незнакомы. Только я собрался положить фотографии на стол, как Мартынов опять помянул Волноваху. Вернувшись к фотографии со смутно знакомым лицом я, наконец, вспомнил! Это же та мразь из рюмочной в Волновахе! Значит жив тогда остался, самка собаки! Хозяев себе нашёл!

— Вот этого знаю, Александр Николаевич, — дрожащим голосом сказал я. — Главный из тех, из рюмочной в Волновахе, в наших с Яшей отчётах это есть. Именно его я пару раз видел, но не смог вспомнить. Значит к немцам перешла эта тварь. Наверное его прислали убедиться, что я – это я. А потом, встретившись, они с Яшей узнали друг друга, — голос сорвался и я отвернулся в сторону.

— Разберёмся, Андрей, разберёмся. Очень похоже на то, что ты прав! Твою мать! Ну кто же знал?! — Мартынов взял в руки фотографию и внимательно посмотрел на неё. — Теперь проще будет. Знаем, с какой стороны ноги растут! Всё. Иди к себе в кабинет, я к товарищу наркому.

Интерлюдия. Кабинет наркома НКВД, Л. П. Берия, 19.05.1942

— Значит, говоришь, Стасов опознал одного из убитых? — Лаврентий Павлович откинулся на спинку кресла. — Это точно?

— Да, Лаврентий Павлович, уверенно опознал вот этого типа, — Мартынов подал фотографию Берии. — В нём Стасов опознал красноармейца, с которым произошёл конфликт в Волновахе. В отчётах Стасова и Зильбермана это было отражено. Именно его имел в виду Стасов, когда не мог вспомнить – где встречал одного из тех, кто стал появляться около него. Судя по всему, этот тип перешёл к немцам. А вот в случайность того, что именно этот человек оказался в группе нападавших я не верю. Стасов выдвинул предположение, что этот тип, направлен для его опознания. А при встрече лицом к лицу, Зильберман узнал его. Видимо об этом Зильберман и пытался сказать, когда приходил в сознание. Вот и… — Мартынов замолчал.

— Я тоже не верю, майор. А после слов Стасова и Зильбермана тем более! — Берия нажал кнопку на столе, и, когда в дверь заглянул секретарь, распорядился. — Срочно найти Ахундзянова и ко мне! А после его прихода, конвой в приёмную. Да. Действуйте!

Затем, поднял трубку телефона, набрал номер.

— Павел Васильевич, зайди срочно ко мне. Да. Да, по Стасову. Жду, — усмехнувшись, Берия продолжил. — Сейчас подойдёт Федотов, может, в чём-то разберёмся прямо сейчас.

Минут через десять, атмосфера в кабинете была уже не такой спокойной. Пришедший Федотов, не зря носил прозвище "Академик".

— Лаврентий Павлович, тип с фотографии, мог быть отправлен сюда только с одной целью – опознания Стасова. А значит – либо утечка из управления (во что я не верю) либо… Либо один из погибших в Волновахе оперативников не погиб а попал к немцам и заговорил. Много он знать не мог, но адрес, круг общения Стасова – вполне. В эту версию укладываются и замеченные передвижения агентов. Они изначально контролировали места возможного появления Стасова: квартиру Зильбермана, Стасовой и самого Стасова.

— Я склоняюсь к такому же мнению, Лаврентий Павлович, — Мартынов поморщился, — но ведь были точные данные о гибели охраны!