Попаданец Павлик Морозов I

А потом добыл из тайника некую сумму и нанял такси до колхоза в Подмосковье, оплатив ему дорогу туда и обратно. Позвонил дежурному в институт, попросил передать куратору, что Морозов пропустит лекции — отбыл к матери на несколько дней и уехал себе, накупив в вечернем Торгсине, который продавал свои товары за валюту, но возле которого всегда были спекулянты: один торгсиновский рубль стоил у них тридцать пять-сорок рублей бумажных. Шереметьев изучил эту схему еще с Березок в своей первой жизни. Ему, бывавшему за рубежом, легко было быть богатым, потому что та же ондатровая шапка на барахолке стоила 250 рублей, в магазине, если повезет и по-блату — 150, а в Березке — 25. Естественно, на сертификаты или валюту.

Такси ехало небыстро, но довольно мягко, позволяя Роману повспоминать эти уродские Березки. На Украине они назывались «Каштан», в Азербайджане — «Чинар» и т. д.), а в Латвии назывались «Дзинтарс» (латыш. Dzintars «Янтарь». В первых числах января 1988 года Правительство СССР объявило о ликвидации системы торговли за чеки, в ходе кампании «по борьбе с привилегиями» и «за социальную справедливость» (это являлось одним из процессов Перестройки и Гласности), и сеть «Берёзок» была ликвидирована. При этом возник ажиотажный спрос и громадные очереди — владельцы чеков пытались любыми способами избавится от них до даты объявленного закрытия.

Шереметьев и сам пролетел на крупную сумму — копил на машину «Волга», поэтому с удовольствие исполнил бы заказ на пятнистого «перестройщика». Какое-то время сотрудники КГБ колебались в этом вопросе, но потом решили дать Горбачеву развалить СССР, который все равно трещал по швам, а уж потом продвинуть к власти своего человека. Никто не думал, что в результате возникнет абсолютная анархия и на её волне власть захватит неумный алкоголик!..

Но Шереметьев был далек от политики, зато не сомневался что на устранение Горбачева пошлют именно его. Он действительно в те годы был лучшим…

Асфальт кончился, дорога стала ухабистой. Мысли переметнулись на автомашины. Роман знал, что для московского такси закупили машины «Форд», а позднее их выпуск по лицензии был организован на Горьковском автозаводе под маркой ГАЗ-А (позднее в модифицированной версии ГАЗ-М1). В газетах писали, что вскоре начнет работать диспетчерская служба для заказа такси по телефону. Машина будет выезжать к пассажиру со включенным счётчиком, а за вызов назначат сверху определенную сумму. Шереметьев видел уже и маршрутные такси, которыми пользовались состоятельные люди. Но он пока ехал на стареньком «Форде». А у папы в Сибири была служебная машина с запасным колесом сбоку — «Эмка» (Молотовский первый). Горьковского автозавода. «Эмка» пользовалась спросом, стала самой распространенной легковой машиной, получила большую популярность во всей стране и по праву может называться символом своей эпохи. Но Роман тогда еще был маленький и воспоминания о предвоенных годах у него были смутные. Он лучше помнил послевоенную личную папину «Победу», тем более что именно на ней он учился управлять машиной. Удобно, что рычаг переключения передач у этой «Победы» был на руле.

… — Приехали, вот ваш колхоз. К какому дому подвести?

Роман протер глаза. Он задремал и сам не заметил этого. Заднее сидение у «Форда» мягкое, можно и прилечь. Фары такси светили на доску указателя:

«Колхоз „Красный пахарь“ Щёлковского района Московской области».

Он попытался вспомнить, как мама рассказывала про новую избу, не вспомнил. Благо пришло время выгонять коров на выпас и они подрулили к пастуху.

— Эй, дед, где Морозовы живут, новенькие?

— Морозовы… — остановился дед с явным намерением вступить в долгую беседу и разжиться табачком — все это буквально читалось на его хитрой, покрытой клочковатой бородкой, роже.

— Дед, — высунул голову Шереметьев, — табаку нет, не курим. А у тебя буренка вон через плетень в огород полезла. Говори, старый чертяка, где Татьяне Морозовой избу дали от раскулаченных.

Дед оглянулся на действительно проворную буренку и заторопился, кивнув куда-то вправо:

— Вон там, в конце деревни их изба.

Благо, появился пастушок в настоящих онучах и за право «прокатиться и показать» мигом нырнул в машину.

Морозовы еще уже не спали — в окне горел свет. Изба не производила впечатление шикарной, но, наверное, для настоящих Морозовых была хороша. Это городской человек Шереметьев ассоциировал деревенскую избу тридцатых годов с дачным подмосковным домиком в два этажа и за высоким забором. А тут был низкий деревенский дом из старого дерева, крытый соломой и с маленькими окнами, чтоб тепло не выходило. Зато в дворе хватало места и для коровника, и для большого огорода, и для кургузой баньки, и даже для навеса под двумя стожками сена. И в деревни явно было электричество, ровный свет «лампочки Ильича» не перепутаешь со отблеском лучины или слабый светом керосиновой лампы.

Шереметьев расплатился с водителем и, ощущая себя в большей мере Павликом, подхватил два мешка с гостинцами и открыл калитку…

Глава 47