Пони

Митиваль взмахом позвал меня за собой – нам оставалось преодолеть последнюю часть пути по другую сторону водопада. Но когда я оглянулся, то увидел, что помощник шерифа совсем запыхался и даже побледнел. Я решил, что надо дать ему минутку перевести дух. Шериф Чалфонт заметил мое намерение и жестом показал, что одобряет его. Меня согрело ощущение, что мы с ним заодно. Затем шериф подошел ко мне поближе и спросил что-то, чего я не услышал. Тогда он попытался задать свой вопрос жестами: прошелся двумя пальцами одной руки по раскрытой ладони второй и затем приподнял плечи.

– Еще минут двадцать, и мы будем на месте, – подсказал Митиваль.

Я дважды показал шерифу обе свои ладони с растопыренными пальцами.

Шериф качнул головой в знак того, что понял меня, и немного погодя просигнализировал, что пора продолжить путь. Его помощник, все еще тяжело дыша, коротко кивнул, показывая, что готов. Мы двинулись по последнему отрезку тропы.

Как раз там я понял, что на самом деле боюсь не высоты, а того, что я нахожусь на краю пропасти. Меня пугала не глубина пропасти, а осознание того, что следующим шагом я могу упасть в нее. Понял я это потому, что теперь мы находились всего в сорока или пятидесяти футах от дна ущелья, но тропа на этом участке представляла собой узкий карниз вдоль отвесной стены – и от одной только мысли о пустоте в полуфуте от моего ботинка у меня кружилась голова. Чтобы не упасть, мне пришлось повернуться лицом к стене и боком пробираться по карнизу. Шериф шел сразу за мной, отметил я, и двигался он ловко и бесстрашно.

А вот Бьютимен боялся то ли высоты, то ли падения, как и я. Конечно, увидел я это только тогда, когда оказался на дне ущелья и оглянулся. Бедняга вжался в стену, раскинул руки, словно собирался обнять всю гору, и цеплялся пальцами за трещины в скале. Смотреть, как он дюйм за дюймом передвигает ноги, было больно и смешно. Я даже пожалел его, ибо знал, как страшно мне самому было на том карнизе.

Наконец мы все трое спустились к основанию водопада, и дальше наш путь пролегал вверх по течению ручья – туда, где из стены выпирал утес, словно нос огромного корабля. Это там, сотней футов выше, я перепрыгнул через пропасть. Сверху мне было не видно, а теперь я понял, почему это место называется Промоина. Основание утеса было словно подмыто, и под навесом скального массива, утыканного блестящими крапинками руды, образовалось большое открытое пространство. Окаймленное с одной стороны ручьем, оно поросло бирюзовой травкой и желтым тростником. Посреди этой неожиданной лужайки мирно паслись шесть лошадей. Я сразу заметил среди них лошадь Руфа Джонса. А рядом с ней стоял тот самый крупный черный жеребец, который увез моего Па.

4

Как только я увидел реакцию шерифа Чалфонта, то понял, что ранее слишком поспешил в своих оценках. Его добродушие я тогда воспринял как признак слабости и неспособности противостоять бандитам. Честно говоря, я хотел, чтобы облаву на Роско Оллереншоу возглавил бы не шериф Чалфонт, а маршал Фармер. Вот кто горит огнем. На мой взгляд, шерифу задача была не по плечу. Как же я ошибался!

Едва завидев лошадей, шериф Чалфонт взял ружье на изготовку. Мне он жестом велел оставаться сзади, потом пальцем подозвал помощника, который тоже уже вытащил оружие. Вместе они осторожно двинулись из кустов к лошадям. Всего шесть лошадей, взнузданные, но не на привязи. Седла сложены горкой на земле. Поперек узкого перешейка стояли собранные на скорую руку ворота из палок и бечевки, так что лошадям некуда было убегать с окруженной водой лужайки.

– Далеко ли отсюда до пещеры? – спросил меня шериф Чалфонт.

Он опустил ружье, убедившись, что мы здесь одни.

– Примерно полмили вдоль ручья, – ответил я.

– Скорее миля, – поправил меня Митиваль.

– А может, и целая миля, – поспешил уточнить я. – Мы были на другой стороне ущелья, оттуда трудно оценить расстояние. Ручей поворачивает там так круто, что пещеры не видно, пока не окажешься прямо напротив нее.

Шериф Чалфонт кивнул и задал следующий вопрос:

– Ты видишь тут лошадь маршала Фармера?

Я помотал головой. Конечно, я сразу же попробовал отыскать на лужайке понурую гнедую кобылу маршала, но ее там не было.

– Вот на этом коне ехал Руф Джонс, – сказал я. – А вон этого вороного привели для моего Па. – Я похлопал жеребца по шее, думая о той ночи. Казалось, что с тех пор минули месяцы.

– Напомни-ка, почему они забрали твоего Па, – раздраженно велел мне помощник шерифа и сунул в рот свежую порцию табака.

Он уже слышал всю историю с подробностями, поэтому его требование меня разозлило.

– Не знаю, – ответил я. – Я же говорил, что они приняли его за другого человека.

– За кого? – спросил Бьютимен.

– Какая разница?

– Большая.

– Ну, за какого-то человека по имени Мак Боут.

Услышав это имя, шериф Чалфонт уставился на меня.

– Мак Боут?! – воскликнул он. – Что же ты раньше не сказал?

– Я не думал, что это важно, – солгал я. – А что? Вы слышали о нем?

– Все слышали о Маке Боуте.

– Я, например, не слышал.

– Я забыл – твоего Па как зовут? – спросил шериф.

– Мартин Бёрд. Он сапожник, – ответил я.