Понаехавшая

– Я тоже тебя люблю, – не остался в долгу инкассатор Лёша.

Ржавая «шестерка», победно бибикнув «Ламбадой», стартовала в сторону Театрального проезда. Понаехавшая проводила ее долгим немигающим взглядом и громко вздохнула.

– Если рассказать на родине, что в Москве среди бела дня можно услышать автомобильный сигнал «Ламбада», никто ведь не поверит! – пожаловалась она прогуливающемуся рядом начальнику гостиничной охраны Сергею Владимировичу по кличке Дровосек.

– Почему не поверят? Очень даже поверят. В Москве – как в Греции. Всё есть! – И Дровосек, выводя бедрами восьмерки, проникновенно затянул на всю Тверскую: – Ааааа-рекордасао-ваи-естар-ком-эл-ан-де-фооооор!

– Я пойду? – вспотела Понаехавшая.

– Иди! – смилостивился Дровосек.

– Сергей Владимирович, прием, что это было? – захрипела рация.

– Идите в жопу, прием! – обратно засборил лицо в суровую гримасу Сергей Владимирович.

– Ты бы видела, как Дровосек на проходной ламбаду наяривал! – Понаехавшая ворвалась в обменник и уставилась на Настю. – А бедрами как двигал!

– Как двигал? – Настя оторвалась от купюры в десять тысяч японских иен и уставилась на свою коллегу.

– Вот так, – Понаехавшая попыталась повторить телодвижения Дровосека.

Настя окинула ее снисходительным взглядом, фыркнула:

– Даже в Дровосеке развратности больше, чем в тебе!

– Куда мне до Дровосека! – Понаехавшая достала из сейфа инкассаторскую сумку, аккуратно обрезала спаянную металлической пломбой суровую нить, вытащила пачку долларов, нахмурилась – на верхней купюре колючим почерком была выведена ее фамилия.

– Интересно, она всю валюту пометила? – Настя заглянула в сумку, вытащила еще одну пачку денег.

– Видимо, всю. – Понаехавшая раскрыла веером доллары и продемонстрировала метки со своей фамилией почти на каждой купюре.

– Чтоб ей пусто было! – выдохнула в сердцах Настя.

Банк со своими работниками был строг и требователен донельзя. За малейшие, даже самые безобидные ошибки наказывал рублем, особенно лютовал, когда кто-то из сотрудников принимал ветхую валюту. Притом ветхой считалась любая, даже новенькая, «хрустящая» купюра старого года выпуска. Такую валюту банк мстительно возвращал кассирам.

– Реализовывайте, как хотите! – надрывалась в телефон заведующая отделом валютных операций Инна Денисовна. – Или же выплачивайте из своего кармана, раз вы у нас такие умные!

На попытки втолковать банку, что приезжие не виноваты в диких местных нравах, начальство пожимало плечом и переходило на ультразвук:

– А мы вас не держим! Увольняйтесь, других наберем!

Особенно туго приходилось кассиршам, работающим в «Интуристе». Попробуй объяснить привыкшему к вежливому обращению иностранцу, что он не может поменять вполне себе нормальные, но 1973 года выпуска доллары только потому, что так захотелось банку! Иностранцы реагировали на такой произвол весьма предсказуемо – негодовали, оскорблялись и требовали незамедлительного обмена денег.

– Не мы ввели такие правила, – слабо оправдывались девушки, – это наш банк и начальство!

– Факинг крейзи банк! – ругались иностранцы. – Энд факинг крейзи босс!

Кое-кто из доведенных до белого каления интуристов, как, например, утренний китаец, устраивал прямо-таки демарши. Девочки густо краснели, разводили руками, извинялись по сто раз. К сожалению, в те годы повсеместно царили нелицеприятные порядки – банки упорно игнорировали распоряжение ЦБ принимать любую валюту, если только она не прострелена навылет в пятистах местах. Кассиры обменников были подневольными людьми и, во избежание конфликтов с начальством, придирались ко всему – печати или росписи на купюре или чуть потертому портрету президента.

Правда, не все сотрудники следовали внутренней инструкции банка. Некоторые особенно юродивые работники ухитрялись безропотно принимать все деньги. Особенно преуспели в этом деле Праведная Ольга и Понаехавшая. В отместку Инна Денисовна завела себе привычку выводить карандашом на «неправильных» купюрах фамилию строптивого кассира и возвращать их виновнице торжества с ультразвуковыми переливчатыми комментариями.

– Еще одна купюра времен царя Гороха – и они могут идти на все четыре стороны, – предупредила недавно Инна Денисовна О. Ф., брезгливо тыкая длинным ногтем в купюру 1966 года выпуска.

О. Ф. заведующую отделом валютных операций терпеть не могла, поэтому мигом завелась:

– Вы вообще соображаете, что говорите? Как можно отказать человеку в обмене, если он пришел с нормальными деньгами?

Инна Денисовна мелко вздрогнула нарисованными бровями и тонкими холеными пальцами:

– Еще раз вы позволите себе повысить на меня голос – и я уволю вас, притом по какой-нибудь нехорошей статье. Ясно?

На каждом пальце Инны Денисовной переливалось кольцо повышенной каратности. Бриллиантовые и изумрудные брызги слепили и раздражали О. Ф. Она демонстративно встала руки в боки, выставила вперед правую ногу в псевдозамшевом ботинке, гордо вскинула голову.