Помутнение

Впрочем, Бруно задал себе тот же вопрос, что и Фальк. Что человек с внешностью Кита Столарски здесь забыл? «Сигарный клуб» был не просто ВИП-залом, это было секретное логово азартных игроков, не фигурирующее ни в одном путеводителе по Сингапуру, ни даже в брошюрах казино «Марина Бэй Сэндз». Сюда так просто с улицы было не войти. Про это место узнавали из доверительных разговоров шепотом и попадали сюда только по приглашению. Этот клуб в отличие от торговых моллов, отеля и казино этого фешенебельного торгово-гостиничного комплекса отказался от стерильного шика в пользу старомодного гламура: полированных деревянных панелей, бронзовой фурнитуры, толстых зеркал со скошенной кромкой. Клубы сигарного дыма висели в алькове над карточными столами, где разыгрывались нескончаемые покерные партии, в ходе которых мужчины наконец-то распускали узлы галстуков, набрасывали пиджаки на спинки стульев, демонстрируя подтяжки и даже пятна пота, закатывали рукава, открывая швейцарские часы. В другом углу зала было менее людно, там вокруг бильярдного стола расхаживала пара англичан-толстячков, сдабривавших свое странное увлечение стаканами эля. И все же этот клуб в итоге был не менее стерильным, чем казино. Прихотливая подсветка столов делала лица игроков похожими на ломти ростбифа, выложенные на богатом шведском столе.

Что касается Фалька и Бруно, то они пришли в «Сигарный клуб» для встречи с Билли Ик Тхо Лимом, бывшим начальником местного управления внутренней безопасности – сингапурской тайной полиции. Ик Тхо Лим был вовлечен в долгосрочную инвестицию Фалька – договорные футбольные матчи в Корее, но в этих делах Бруно не участвовал. Однако в процессе переговоров бывший начальник заявил Фальку, что хочет сразиться с гением триктрака, о ком тот ему все уши прожужжал.

Этот поединок Фальк готовил несколько недель. Эдгар не впервые появился в закрытом клубе, как и Бруно: он уже играл здесь, и сейчас его чемоданчик с комплектом для триктрака лежал рядом с ним, хотя серьезные сражения обычно происходили в других местах. Он очень сомневался, что такой человек, как Ик Тхо Лим, станет играть на глазах у зевак. А уж явление Кита Столарски могло совсем его спугнуть.

Столарски пришел не один. Его сопровождала женщина – темноволосая, неотразимо привлекательная, ей было не меньше сорока, судя по морщинкам в уголках рта, но пышущая здоровьем – не в пример скрюченному Столарски. Женщина тоже была вся в черном, но ее наряд производил иное впечатление, нежели бедняцкий облик ее спутника. Обтягивающий свитер и облегающие джинсы придавали ей сходство с кинозвездой, одетой для роли подружки джазового музыканта или поэта-битника. Свитер был заткнут за широкий ремень с большой серебряной пряжкой, и ее откровенное нежелание скрыть широкую, с валиками по бокам, талию придавало ей дополнительный дерзкий шарм. И эта женщина, с одновременно вопросительным и властным взглядом, служила безошибочным свидетельством того, что старый знакомый Бруно далеко не уличный голодранец.

– Пригласи их к нам, – предложил Фальк.

– Это еще зачем?

– Ради забавы.

– Он меня не узнал. И, возможно, даже не вспомнит.

– Сомневаюсь.

– Мы не виделись с детства.

Бруно понял, что это слово не подходит для описания того времени, когда он в последний раз видел Столарски, покинув Беркли навсегда. Словно откликаясь на его мысли, Фальк заметил с нескрываемой иронией:

– Ты никогда не был ребенком. – И добавил: – Этот парень тебя узнал, просто он этого еще не осознал.

Наверное, именно эта черта сразу заставила Бруно почувствовать себя комфортно в компании Эдгара Фалька: он прочитывал мысли любого человека, не только Бруно. Но не акцентировал на этом внимания, считая свою способность залогом более глубоких стремлений. Характер же более глубоких стремлений Фалька, даже после их долгого знакомства, неизменно оставался тайной, покрытой мраком.

Итак, решение было принято за него. Они с Фальком сидели довольно близко к проходу, ведущему от дверей к бару, так что Кит Столарски со своей спутницей прошагали мимо их столика.

– Не может быть, твою мать!

– Привет, Кит! – произнес Бруно насколько мог беззаботно.

– Александер Бруно, – проговорил Столарски. – Почему я не удивлен, встретив тебя в таком месте? – Он повернулся к женщине в черном. – Я как-то рассказывал тебе про этого парня, когда мы обедали в Chez Panisse[22], помнишь? Я говорил, что учился в школе с мальчуганом, который работал там официантом и в которого были влюблены все мамаши наших учеников. А потом он просто исчез. И вот этот парень.

– Я Эдгар Фальк. – Фальк протянул руку.

Столарски изучающе оглядел ее, словно не зная, что с ней делать. Его руки были засунуты в карманы, и он медленно вытащил правую. И хотя рукопожатием с другом его детства обменивался Фальк, Бруно отчетливо вспомнил прикосновение вялой и скользкой, как лапка у крысы, ладони Столарски.

– Кит, – представился тот. – А это Тира.

Женщина протянула руку, и Бруно немного помедлил, прежде чем взяться за теплую и сильную ладонь и пожать.

– Тира Харпаз, – произнесла она.