Помутнение

Запоминая адрес конспиративной квартиры, Фред подумал: а как будет использоваться грязный, но большой дом Роберта Арктора, когда хозяина упрячут за решетку? Скорее всего там расположится еще более крупный узел обработки информации.

– Вам понравится дом Арктора, – сказал он вслух.– Хороший двор, много зелени.

– Наша техническая группа сообщала то же самое. Есть определенные перспективы. К примеру, окно гостиной выходит на перекресток; таким образом можно следить за проходящим транспортом... – Хэнк стал копаться в груде бумаг на столе.– Но руководитель группы докладывает, что дом настолько ветхий, что его не стоит забирать.

– То есть как это? Как это ветхий?!

– Крыша.

– Крыша совершенно новенькая, с иголочки!

– Покраска. Состояние полов и перекрытий. На кухне...

– Чушь! – возмутился Фред, точнее, пробубнил костюм.– Они, может, не убирают посуду или, там, не выбрасывают мусор, но это, в конце концов, трое одиноких мужчин! Это – женское дело. Если бы Донна Хоторн переехала, как того хочет, прямо умоляет Боб Арктор, она бы этим и занялась. Так или иначе, если дружно взяться, дом можно привести в идеальный порядок за полдня. Что касается крыши, это меня просто бесит, потому что...

– Значит, вы советуете использовать дом, когда Арктор будет арестован и потеряет право собственности?

Фред застыл.

– Ну? – подстегнул Хэнк, занеся над бумагой шариковую ручку.

– Мне все равно, поступайте как хотите...

Фред поднялся, собираясь уходить.

– Не спешите. Вы должны зайти в комнату 203.

– Если это по поводу моего выступления...

– Нет, – сказал Хэнк.– Это по какому-то другому поводу.

Фред оказался в белоснежной комнате с привинченными к полу стальными столом и стульями. Она походила на больничную палату – стерильная, холодная и чересчур ярко освещенная. В углу стояли весы. В комнате ждали два человека в полицейской форме, но с медицинскими нашивками.

– Вы Фред? – спросил один из них, с усами.

– Да, сэр, – ответил Фред.

Он почувствовал страх.

– Ну-с, Фред, скажите нам, вы принимаете препарат С?

– Вопрос, собственно, излишний, – пояснил другой, – потому что в силу специфики работы вы вынуждены это делать. Подойдите сюда и садитесь. Мы проведем несколько простых тестов.– Он махнул рукой на стол, на котором лежали бумаги и какие-то странные, незнакомые Фреду предметы.

– Что касается моего выступления...– начал Фред.

– Проверка вызвана тем, что в последнее время некоторые тайные агенты попали в федеральные невропатологические клиники. Вам известно, что прием препарата С вызывает привычку?

– Безусловно, – сказал Фред.– Конечно, известно.

– Мы начнем с теста...

– К чему все это? – перебил Фред.– Спорю, что из-за моего выступления перед общественностью.

– Среди линий на листке есть рисунок знакомого предмета. Вы можете его найти?

– Я вижу бутылку коки.

– Но правильный ответ – бутылка содовой, – сказал сидящий врач, заменяя листок.

– Вы что-то заметили, прослушивая записи моих встреч с руководством? Какие-нибудь отклонения? Может быть, произнесенная мною речь показала дисфункции головного мозга?

– Нет, обычная проверка. Мы понимаем, что тайный агент по долгу службы вынужден принимать наркотики....

– Вас не беспокоят перекрестные разговоры? – неожиданно вмешался стоящий врач.

– Что?..– растерянно переспросил Фред.

– Диалоги между полушариями. Порой, если левое полушарие, где расположен речевой центр, повреждено, правое полушарие пытается компенсировать, по мере сил взять на себя его роль.

– Не знаю, – промолвил он.– Не обращал внимания.

– Чужие мысли. Словно за вас думает другой человек. Иногда всплывают даже незнакомые иностранные слова, то есть слова, которые вы когда-то запомнили подсознательно.

– Ничего подобного. Я бы заметил.

– Вероятно, заметили бы. По опыту людей, страдающих повреждениями левого полушария, это крайне неприятно. Ранее считалось, что правое полушарие вообще не управляет речью. Но в последнее время очень многие люди подвергли свои левые полушария разрушительному действию наркотиков, и в отдельных случаях правое полушарие имело возможность заполнить, так сказать, вакуум.

– Теперь я, безусловно, буду начеку, – заверил Фред и услышал свой голос – голос покорного, исполнительного школьника, готового на любое указание, исходящее сверху. Разумное или бессмысленное – не имеет значения. Просто соглашайся, подумал он. И делай, что тебе говорят.

– Что вы видите на второй картинке?

– Овцу, – сказал Фред.

– Покажите мне овцу.– Сидящий врач склонился над столом и повернул картинку.– Нарушение способности распознавать отличительные признаки приводит к большим неприятностям – вместо того, чтобы установить отсутствие определенной формы, вы воспринимаете ложную форму.

Например, собачье дерьмо, подумал Фред. Собачье дерьмо наверняка можно считать «ложной формой». По всем параметрам... Он почувствовал себя разбитым и уставшим, как во время публичного выступления.

– Значит, не овца? А что? Хоть похоже?

– Это отнюдь не тест Роршаха, где бесформенная клякса может быть истолкована по-разному, – сказал врач.– В данном случае обрисован лишь один предмет, и только один. А именно собака.