Помощник хирурга

— Вам не приходила мысль о капере-подранке, капитан Далглиш? — немного помолчав, спросил Джек. — На нём абы как управляются с парусами, тем временем бросив плавучийякорь с невидимой стороны судна и убрав половину людей с палубы. Если около часа поморочить им голову, будет шанс разобраться с ним задолго до того, как приятель подоспеет на помощь. Вы бы во всех смыслах могли обрести свободу, как говорят, ха-ха!

Далглиш рассмеялся, но Джек понял, что с таким же успехом мог насвистывать псалмы с гакаборта[3]: капитан пакетбота был тяжёл на подъём и полностью удовлетворён собственной ролью – сильный, уверенный в себе человек, убеждённый, что его руководство единственно правильное.

– Нет, сэр, — сказал шкипер. — Это не сработает с мистером Генри. Я знаю его, а он знает меня. И сразу почувствует западню. А если и нет, капитан Обри, пусть даже так, то моей задачей вовсе не является овладение «Свободой», как вы столь остроумно выразились. Я не вояка, как и мой бриг. Судно всего лишь временно переоборудовано под пакетбот, временно в течение последних уже двенадцати с лихом лет — зафрахтованное судно, как это у нас называется. Для вас, джентльменов жаждущих славы, всё иначе: вы несёте ответственность перед королём Георгом, я же отвечаю перед миссис Далглиш, и эти двое видят нашу ситуацию по-разному. Опять же, вы можете отправиться на верфь и выписать полдюжины стеньг, сколько угодно рангоута и новые паруса в любой понравившийся день на неделе. Но стоит мне отправиться к генеральному почтмейстеру и попросить полрулона парусины номер три, тот рассмеётся в лицо и ткнёт носом в контракт. В контракте же сказано, что я должен оснащать судно за свой счёт для доставки почты Его Величества, и доставлять её так быстро, как это только возможно без ущерба для безопасности, ведь почта — это святое, сэр. Почта и рапорты священны, особенно если это благословенное послание о победе.

Он значительно посмотрел на мистера Хэмфри, который с серьёзным видом кивнул в ответ, но, так или иначе, промолчал, ведь Джек был внушающей благоговейный ужас фигурой, стоявшей гораздо выше по рангу. Пусть не в силах признаться, Хэмфри вполне понимал как всё это выглядит, и мучительно осознавал, что его считают чужаком с хорошими связями, возможно, даже обычной мелкой сошкой.

– Больше того, — добавил Далглиш. – Этот бриг обеспечивает мне средства на жизнь, и никто не даст мне другого, если этот будет потерян.

– И это действительно очень статный бриг, — отметил Джек. – Сомневаюсь, что когда-то видел обводы изящнее.

Он не мог осуждать Далглиша: хотя всё его существо трепетало при одном шансе вступить в схватку, развязать пальбу и довести дело до жестокой развязки, с большой вероятностью захватив «Свободу», он находил спокойное, уверенное отношение капитана пакетбота убедительным и действительно заслуживающим уважения.

В полдень, за чашечкой кофе, Джек рассказал Стивену всё в мельчайших подробностях.

– Никогда не думал, что мне понравится парень, который, не ходя вокруг да около, столь охотно пустился наутёк, хоть у него и есть орудия для небольшого бортового залпа, достаточные для того, чтобы услышать доносящиеся со шхуны крики «peccavi»[4], если только они знают что это такое.— Брат мой, — сказал Стивен, — ты толкуешь о каком-то бегстве и шхуне – не пойму, о чём речь.

— Как, разве ты не заешь, что за нами гонятся?

— Не знаю.

— Где же ты был всё утро?

— Сидел у Дианы. Один раз я вышел на палубу, но как раз ставили паруса и меня попросили спуститься вниз. Заметив, что ты беседуешь с мистером Далглишем, я вновь вернулся к ней.

— Как она?

— Совершенно выбилась из сил. Вне всякого сомнения, она переносит море хуже всех, кого я знаю.

— Бедняжка, — сказал Джек, покачав головой. Вот уже тридцать лет он не испытывал приступов дурноты на море, да и тот последний раз был весьма незначителен. Его сочувствие могло быть только отдалённым и умозрительным.

— Что ж, суть дела в том, — спустя мгновенье, продолжил он, — что на рассвете нас заметила американская шхуна-приватир. Она в пяти милях от нас, а есть и другое судно, корпус которого скрыт за горизонтом, далеко с наветренной стороны. Далглиш спустился под ветер и мы бросились удирать со всех ног, как я говорил, — не хуже зайца. Рискну предположить, что мы близки к одиннадцати узлам. Не желаешь подняться на палубу и посмотреть как там дела?

— С удовольствием.