Помощник хирурга (ЛП)

— Эге-гей, муженёк, — из сумерек раздался голос прелестной шлюхи. – Пойдём со мной, и я подарю тебе поцелуй.

Джек улыбнулся, покачал головой и продолжил свой путь.

– Ты заметил, что она назвала меня муженьком, — сказал он, сделав несколько шагов. –

Они частенько так называют. Я считаю брак естественным состоянием, так что подобное отношение кажется менее неправильным.

Упоминание о браке напомнило Стивену, что он собирался отнести сертификат, взятый у Бека, этот важный документ, священнику, и организовать церемонию для себя и Дианы.

Но в данный момент он еле передвигал ноги – вся усталость последних дней навалилась на него как густой туман, хотя, казалось, этот бесконечный кризис закончился. В живых остался лишь дух противоречия.

– Вовсе нет, — сказал он. – Наоборот, как говорил один из великих в давнюю эпоху, для мужчины и женщины настолько странно жить в состоянии брака, что мы находим любые причины, чтобы сберечь это состояние, и ограничения, которые налагает культурное общество чтобы предотвратить развод, едва ли достаточны, чтобы удержать их вместе.

— Слушай! — воскликнул Джек, немного притормозив. Вниз по улице по направлению к гавани какой-то оркестр затянул «Сердцевину дуба» и огромное скопление людей или подпевали или шумно выражали одобрение. Дымка и радужные отблески факелов виднелись над крышами, а внезапно показались и сами языки пламени, в дальней стороне улицы, на которой они находились – стихийная процессия моряков и гражданских, веселясь и пританцовывая, пересекала улицу, и со всех сторон всё больше людей стремились присоединиться к толпе, среди них мелькнула и прелестная шлюха.

Доброжелательный нрав вновь овладел Джеком.

– Это уже лучше, — сказал он. – Больше похоже на встречу героев. Боже, Стивен, я так счастлив, не беря в расчёт все эти неприятности. А завтра, когда я заполучу письма Софи, я буду ещё счастливее. А вот и другой оркестр вступает!

— Всё, о чём я прошу, — сказал Стивен, — это чтобы они приветствовали своих героев подальше от «Козла» – не ближе фарлонга от гостиницы. Хотя я уверен, что усну, даже если десяток оркестров будет наигрывать в коридоре.

И они легко могли играть там, по крайней мере под его окном, ведь этой ночью команда «Шэннона» от всего сердца праздновала победу, и Галифакс до рассвета и даже позднее сотрясался от шума, сопутствующего веселью. Но доктор Мэтьюрин спал как убитый до рассвета, пока солнечный луч, прокравшийся за полог кровати, не вернул его наконец к бодрствованию. Его тело ощущалось им в приятной степени обессиленным и совершенно расслабленным. Разум отдохнул, был спокойным и чистым. Он мог бы сейчас забраться на бимс и лечь там, погрузившись в размышления, возможно упав оттуда, какпроисходило не раз, если бы не услышал какой-то искусственный кашель. Кашель человека, кто не хочет будить своего товарища, если тот ещё спит, но желает напомнить о своём присутствии, если он уже проснулся.

Он отбросил одеяло и наткнулся на взгляд Джека, на удивление мрачный взгляд. Джек стоял у окна, его фигура казалась невероятно высокой, даже выше чем обычно, и Стивен решил, что такое впечатление возникло из-за того, что он снял перевязь и вытянутые по швам руки изменили пропорции тела. Увидев Стивена, Джек улыбнулся, пожелал тому доброго утра или скорее дня и добавил:

— У меня для тебя несколько писем.

Стивен на секунду задумался. По крайней мере отчасти причина грусти Джека проистекала от того, что он носил широкую креповую перевязь вокруг руки. Но было и что-то ещё.

– Который час? – спросил он.

— Только что наступил полдень, и мне уже пора, — сказал Джек, передавая доктору небольшую связку писем.

— Утром ты не терял времени, не сомневаюсь, — сказал Стивен. Он разглядывал конверты без особого интереса.

— Да. Я был на этой проклятой почте, не успели они отворить свои двери. Начальника не было, но я и так заставил их перевернуть всё вверх дном – такой беспорядок, ты не поверишь, — но для меня ни строчки.

— Кое-что могли забрать американцы или потерялось в море, дружище.

— Знаю, знаю, — сказал Джек. – Но даже с учетом этого... как бы то ни было, скулить не в моём характере. Затем я доставил рапорт комиссионеру, который был очень вежлив и доброжелателен и поделился хорошими новостями о Броуке — тот уже может просидеть добрый час, связно говорит и вполне способен собственноручно написать рапорт.

Комиссионер пригласил отобедать после похорон, но мне показалось, я ощутил какую-то скованность и после долгого хождения вокруг да около всё прояснилось. «Акаста» мне не достанется, но я отправлюсь домой. Меня не было слишком долго и её отдали Роберту Керру.

«Акаста» была сорокапушечным фрегатом в очень хорошем состоянии, одним из немногих, способным сравниться с тяжеловесными американцами, и Стивен знал, что Джек рассчитывал взять её под командование в этих водах. Он пытался подобрать слова, которые могли бы смягчить удар, но не найдя ничего подходящего.