Помолвлены понарошку (СИ)

— Не такой уж и плохой из меня психолог, мм? — Бен провел рукой по моим волосам. — Если наш с Максом проект прогорит, буду консультировать.

— Какой толк от твоих консультаций, если они ничего не меняют?

Я сделала шаг назад и скрестила руки на груди, отгораживаясь от него.

— Ты и раньше знала, зачем все это делаешь? — друг обвел рукой пол с кучей вещей.

— Допустим, ты прав. И что с того? Выходит, я уже нашла выход из ситуации. Сама. Без консультаций.

— Нет, ты просто убегаешь от проблемы. Вернее, прячешься за горами одежды.

Я прищурилась, желая напугать мужчину своим негодованием.

Постановил мне какой-то невроз и продолжает рассказывать, что я все делаю не так! Мозгоправ-самоучка. Надо сказать Роуз, что один из ее сыновей пропускал уроки хороших манер.

— Ты все еще злишься на Трэйси, — Бен утверждал, а не спрашивал, — как и на Марка. Я прав?

— А если бы тебя всю жизнь донимали, а потом выложили видео 18+ с тобой в главной роли в интернет? — мой голос повысился сам собой. — Если бы тобой воспользовались по пьяни, а потом изменили с той, которая делала все предыдущее? Господи, да сам факт измены — это дно. Низ, который, я думала, пробить невозможно, но им удалось. И сейчас они женятся, а я должна идти и смотреть на это. Словно плевок в лицо! И отцу, конечно же, до лампочки мое состояние. Ничего удивительного. Он всегда игнорировал чувства женщин, когда с такой охотой ходил налево. И вот сейчас он снова сошелся с матерью Трэйси! Мало того, что изменял моей маме, когда они были в законном браке! Мало того, что так просто ушел, оставив ее беременной! Мало того, что всю жизнь сравнивал меня с этой заразой Трэйси! Так теперь он защищает ее и говорит мне, что мы семья и я ей что-то должна! Если собственный отец ко мне так относится, то чего диву даваться, что такие как Броуди вытирают об меня ноги? Злюсь ли я? А кто бы не злился?!

Я закончила гневную тираду, выпуская пар носом, словно бык. Костяшки пальцев побелели — так сильно сжимались кулаки, будто готовились встретиться с физиономиями обидчиков. Грудь ходила ходуном, а клокочущая внутри ярость давила на ребра, мечтая вырваться наружу.

Бен спокойно ждал, пока я успокоюсь, но спустя три минуты я все так же тяжело дышала, поэтому он тихо заговорил. Его голос был мягким, успокаивающим — не удивительно, что мне захотелось зарядить по красивому лицу чем-нибудь тяжелым.

— Ты злишься, Лоис, потому что тебе не все равно. И тебе не может быть все равно в отношении отца, — поспешил добавить он, увидев, как резко я втянула воздух, — но даже Люси двигается дальше. Однажды ты уже поступила как она, помнишь? Ты прекратила отношения, как только узнала о неверности. Так последуй ее примеру еще раз. Прошло уже пять лет.

Бен мягко улыбнулся и коснулся пальцем моего подбородка, призывая к зрительному контакту.

— Ты не должна продолжать держать в себе обиду. И ты не можешь избегать серьезных отношений вечно.

Я избегаю любых романтических отношений, если уж на то пошло, не только серьезных. Но Бену только скажи — на лице тут же вырисуется ухмылочка. Это одна из причин почему обсуждение романтических отношений в нашей с ним дружбе — табу. Если нужно выговориться на этот счет, каждый из нас идет к Келли. Вернее, Бен идет. Мне-то не о ком ей поведать.

А вообще, не так уж долго я одна. Пять лет — это не «вечно». Хотя, пожалуй, каждая вечность с чего-то начинается.

— Я не могу просто отключить это, Бен.

— Никто не говорит, что это просто. Я тебе помогу. Начнем с письма.

— Письма? — злость во мне сменилась замешательством.

— Писем, если точнее. Напишешь все, что накипело. Адресата будет три: Трэйси, Марк и отец. Может, четыре, — он качнул головой и направил на меня пытливый взгляд, — если мой отец все же наговорил лишнего на днях.

Я неуверенно пожала плечами. Не знаю, что чувствую к мистеру Бенксу. От него знобит, от его слов хочется плакать, но понять, почему меня настолько задевает его неприязнь — задача со звездочкой. Мне нечего ему написать.

Бен тактично кивнул и продолжил излагать мысль:

— Затем напишешь еще по письму им же.

Я вопросительно подняла бровь.

— На случай, если забудешь что-то упомянуть в первых. Можешь просто писать все, что в голову придет, и во стольких письмах, во скольких хочешь. Если уместишь всю злость в два, то третьи письма будут с выводами. В идеале с прощением, но как минимум с тем, что ты вынесла из этой ситуации.

Я хмыкнула. Ну да, ну да. Что не убивает, делает нас сильнее; каждый обидчик — учитель, посланный нам Всевышним.

— Эй, — улыбнулся Бен, будто прочитав мои мысли, — ты ведь теперь поразборчивее в парнях и носишь булавки на вечеринки. Это уже что-то.

В чем-то он был прав, поэтому я перестала фырчать и уточнила:

— И мы их отправим? Я не против, но не отцу. Если он узнает все, что я думаю, не уверена, что станет и дальше притворяться, что любит меня.

Вряд ли я смогу с этим смириться.

— Мы их сожжем. Устроим погребальный костер грызунам в твоем сердце.

— Очаровательная метафора, — закатила глаза я.

— Весьма признателен, — проигнорировал мой сарказм Бен.