Помолодевший мастер войны

— Жаргал, — ответил парень. — Граф как меня увидел, так сразу почему-то решил, что я китаец, хотя я даже слова не успел сказать. Он предложил мне работу. Я бы поспорил, но платят тут хорошо. Повар, Цырен, сказал, что если помалкивать, граф ничего и не заметит.

Волконский не очень наблюдательный. Это понимал любой, кто с ним говорил хоть больше минуты. А ещё очень рассеянный и невозможно доверчивый. Но работу его слуги знали и делали хорошо, так что я решил промолчать и не выдавать тайну.

— Осторожнее с той фарфоровой вазой, — сказал я.

Эта ваза — одна из немногих настоящих вещей в этой коллекции. Даже удивительно, что она сюда попала.

Пока я ждал, рассматривая грубые поддельные японские катаны, выдаваемые за китайские мечи джанг-дао, вернулся граф, держа в руке огромный бумажный свиток.

— Только что привезли из Китая, — торжественным шёпотом объявил он. — Смотрите, какую красоту сделали мне каллиграфы! Означает Великую Китайскую стену.

Он развернул свиток с огромной надписью на жёлтом фоне иероглифами «Свинина тушёная первого сорта».

Лучше бы не знать, сколько граф за это заплатил. Да и написано это небрежно, с явными ошибками. Выполнили в каком-то подвале. И как он умудрился купить тот прекрасный иероглиф “меч”, а после него вот это?

— Я хочу повесить это вместо вон того плаката! — граф Волконский показал на висевший иероглиф “меч”.

— Нет, что вы! — поспешно сказал я. — Тогда вы нарушите композицию.

— Хорошо, — граф свернул плакат и положил его на стол. — Доверюсь вашему вкусу и повешу куда-нибудь ещё. Кстати, я так и не поблагодарил вас.

Он поманил меня рукой, и я пошёл следом за ним в сад.

Именно в этой части поместья я ещё не был, и даже не знал, что здесь такое есть. На входе стояли каменные львы-стражи, какие ставят у храмов и усыпальниц в Китае. У каждого льва в пасти шар из гранита. Я потрогал гладкий холодный камень. Шар можно было катать, но сделано было так искусно, что вытащить из пасти камень было невозможно.

Дальше росли сакуры. Надеюсь, граф не считает их китайскими.

Я настороженно относился к японской культуре. Вообще, я считаю, что она слишком много взяла от Китая, и теперь выставляла это, как своё. Но некоторые вещи мне нравились.

А среди сакур была беседка, уже в русском стиле резьбы по дереву. Неказистая на первый взгляд, но она идеально дополняла вид сакур и статуй львов.

— Жаль, что в этом году они уже цвели, — сказал я, глядя на сакауры. — Помню, как однажды был в Японии, и мы вместе с Тоётоми…

Пожалуй, граф мне не поверит, если я скажу, что однажды сидел среди сакур и соревновался в сочинении стихов с самим Тоётоми Хидэёси как раз за год до его смерти. Да и граф не слушал, уйдя в свои мысли. Наконец, он из них вернулся.

— Я снова ваш должник, Руслан, — сказал он. — Семья Чао решила не мыслимо меня обмануть! Использовать мой интерес к Китаю, чтобы поставлять опиум в столицу! И-эх!

Граф возмущённо нахмурился и сжал кулаки.

— Я был о них лучшего мнения! Они мне поставили столько раритета! Столько интересных экспонатов в мою коллекцию! А потом! Опиум! Как они могли?

Он сел на резную скамейку и закрыл лицо руками.

— И я так и не увидел вживую ни одну статую терракотового воина. Эх, и где его взять? Да вы присаживайтесь, — граф посмотрел на меня так, будто только что заметил. — Присаживайтесь, Руслан. Если бы не вы…

Я сел на твёрдую доску и постучал по ней костяшкой пальца. Дуб, не иначе. Вся беседка из дуба.

А под сакурами кто-то искусно разложил здоровенные садовые камни. На боку некоторых видны следы кварца. Хидэёси тогда предлагал понаблюдать, как растут эти камни. Так говорят только японцы, но мне казалось, что я их понимал.

А это неплохое место, идеальное для медитации, тихое и спокойное. Может быть, граф и не понимал в китайской культуре, но такой сад был бы достоин не только японских сёгунов, но даже самого Сына Неба, правителя Поднебесной. Идеальная красота.

— Вы выглядите таким довольным, — сказал граф с улыбкой.

— Просто я поражён, — признался я. — Не думал, что встречу нечто такое, чтобы в одном саду были объединены сразу три культуры. И всё в равных пропорциях, нет ничего лишнего.

— Три? — удивился граф. — Почему три? Здесь вроде всё Китай. Хотя ладно, я хотел поговорить о другом.

Он достал из кармана чёрно-белый снимок, но мне его не показал.

— В первую очередь, — сказал граф. — Я по рассказам своих людей понял, что вы огромный спец не только в восточных культурах, но и в боевых искусствах и чудине. И вот, я прошу вас немного помочь с подготовкой моей дочери. Вы уже могли заметить, что она очень способная.

— Несомненно, — согласился я. — Буду рад помочь.

— Отлично! — обрадовался Волконский. — Тогда можете приходить ко мне домой в любое время, когда захотите, вам будут рады всегда!

Приглашение так запросто бывать в доме? Это говорит о высоком доверии ко мне. А граф тем временем продолжал: