Помнишь?..

Она сжала его руку. Он пристально посмотрел на нее.

– Как ты можешь говорить так, Джереми?! Кто знает, может, Милли умерла бы здесь еще скорее. Мы не властны знать, что бы случилось, пойди мы другим путем. Нам остается только делать все, что мы можем, для тех, с кем мы сейчас. – Она наклонилась к нему. – Ведь ты любил ее, Джереми. Большего ей от тебя и не нужно было.

Саре не приходилось сомневаться в своих словах, потому что и сама не хотела от него большего. Ей не нужны от него обещания, что он всегда сможет покупать ей красивые платья и шляпки или что сделает ее жизнь красивой – повезет ее в дальние страны. Ей от него не нужно ничего, кроме любви.

Но именно слова любви он и боится произнести.

Искорка, громко заржав, прервала молчание. Джереми с Сарой повернулись к стойлу.

– Иду, иду, – проговорил Джереми, поднимаясь с бочонка и направляясь к лошади. Сара осталась в затененном уголке.

В первый раз ей пришло в голову, что может случиться так, что она никогда не услышит от него, что он ее любит. В первый раз Сара испугалась за их будущее.

ГЛАВА XXXV

Еще не осматривая Феликса Боннеля, доктор Варни знал, что он обнаружит. За какие-то несколько дней он уже встретился с пятью случаями инфлюэнцы. Болезнь распространялась с типичной для нее быстротой, предвещая беду жителям долины Лонг-Бау.

Эпидемия!

Это слово зловещим эхом отдавалось в голове у доктора.

Осмотрев пациента и объяснив Этель Боннель, как ухаживать за Феликсом, доктор отправился прямо к Мак-Лиоду, не обращая внимания на столь ранний час. На стук вышел Том.

– Доктор?! – Молодой человек широко распахнул дверь.

– У нас еще один случай, Том. Феликс Боннель. Я прямо от него.

Том отступил от двери.

– Войдите. Я быстро сварю кофе.

– Спасибо.

Доктор вошел в дом. Он не стал ждать, пока Том проведет его на кухню. В доме Мак-Лиода он ориентировался, как в своем собственном.

– Присаживайтесь, доктор, – произнес за его спиной Том. – Сейчас будет кофе.

Доктор отодвинул стул от стола и устало опустился на него. На него навалилась усталость – он чувствовал каждый год из своих шестидесяти четырех. А, может быть, даже и всех ста шестидесяти четырех.

– Феликс болен уже несколько дней. – Он снял очки и подушечками пальцев потер глаза. – Мне кажется, у него начинается пневмония, – сказал он.

Не говоря ни слова, Том поставил чашку кофе на стол, потом сел напротив доктора.

– Самому большому риску подвергаются молодежь и пожилые люди. Думаю, нам пора распустить школьников по домам. Родители не должны выпускать их на улицу. Я хочу, чтобы ты приказал сестре не выезжать с фермы. Ей не следует приезжать в город. Инфлюэнца очень тяжело переносится беременными. – Он взял чашку и отпил горячего темного напитка. – В школе мы сделаем больницу, где и соберем всех больных.

– В чем заключается моя помощь?

– Нам нужно всех оповестить. При первом же признаке болезни люди должны приходить и оставаться в больнице. А так, скажи им, лучше всего уехать из города. Скажи им также, что, пока это состояние не пройдет, они не должны общаться с другими.

Том встал со стула.

– Немедленно отправляюсь.

– Встретимся в школе. – Доктор сделал еще глоток и встал. – Будем надеяться, что худшее уже позади.

С корзинкой для яиц в руке Сара стояла у стойла Искорки и смотрела на голенастого жеребеночка, шумно сосавшего вымя кобылы. Ему было уже два дня, но Сара все еще находилась под благоговейным впечатлением от чуда рождения живого существа, которое произошло у нее на глазах. Она не могла улыбаться без доли горечи, вспоминая о других вещах, которые она узнала здесь же в конюшне.

Казалось, она так долго ждала, чтобы Джереми рассказал ей о Милли, а теперь она жалела, что он это сделал. Между ними как бы стоял призрак Милли, разделяя их, не давая Джереми произнести слова, которые Саре больше всего нужно было услышать. Ведь она думала, что, доверив ей свои воспоминания о прошлом, он доверит и свое прошлое. Похоже, она еще раз обманулась.

Она поставила на пол корзину, отворила дверцу стойла и проскользнула внутрь. Напуганный внезапным появлением Сары, жеребенок вскочил на ноги, чуть не упав, и спрятался за своей матерью.

– Не бойся, – тихо сказала Сара. – Я не сделаю тебе плохого.

«Не бойся, Джереми. Я и тебе не сделаю плохого. Я люблю тебя. Я не уйду. Со мной ничего не случится. «

Жеребенок высунулся из-за спины кобылы и недоверчиво смотрел на нее.

– Все хорошо. Можешь мне верить. «Можешь мне верить, Джереми».

– Как мне дойти до тебя? – прошептала она, но обращалась при этом совсем не к пугливому жеребеночку.

Ее внимание привлек топот копыт на дороге, и она посмотрела в открытую дверь. Кто бы это мог приехать в такую раннюю пору? Она быстро выбралась из стойла, подхватила корзинку и поспешила к дому. Она подбежала к дверям как раз в тот момент, когда ее брат поднял руку, чтобы постучать, рядом с ним отфыркивалась его лошадь.

– Том?!

Когда он обернулся на ее голос, она увидела, какое у него озабоченное лицо.

– Дедушка!

Том шагнул ей навстречу.

– Где Джереми?

– Дома. В чем дело? Что случилось?

– Мне нужна его помощь.