Помни Рубена

Жан-Луи теперь совсем исчез, и Мор-Замба, хотевший поделиться с ним своими последними неудачами, был сбит этим с толку. В последний раз он видел его накануне экзамена, когда тот, верный своим обещаниям, в четвертый раз принес ему необходимые бумаги. Зато его дружба с Мор-Киндой крепла с каждым днем. Именно Мор-Кинда держал его в курсе всех политических событий и сообщал новости о Рубене. Мор-Замба стал профсоюзным активистом, но скоро ему наскучило день за днем ткать узкую полоску, которая должна была стать частью полотнища, подлинных размеров которого он не мог себе представить и не знал, в чьих руках находятся его концы. Тем не менее он без колебаний согласился бы пожертвовать жизнью, чтобы, если понадобится, снова вырвать Рубена или его сподвижников из лап мамлюков Фор-Негра. Не будучи непосредственным участником событий, он испытывал необходимость представить себе хотя бы отдельные их детали, если не всю совокупность.

В соответствии с указанием из Парижа Консультативная ассамблея должна была вскоре получить новые полномочия: ей предстояло превратиться в подлинный орган законодательной власти — по крайней мере в тех областях, которые не касались обороны и внешних сношений. Рубен, снова куда-то исчезнувший, выпустил заявление, в котором требовал содействия колониальных властей для совместной подготовки выборов, призванных в ближайшее время обновить состав Консультативной ассамблеи, без чего, как он уже неоднократно заявлял, НПП отказывается признать ее правомочной. Кола-Кола снова затаила дыхание: сумеет ли новый губернатор — человек, которого прислали специально для проведения новой политики, — доказать свое благоразумие, согласится ли он с требованиями старого профсоюзного лидера или, подобно своему предшественнику, замкнется в высокомерии и жестокости? И к чему в таком случае приведет новое столкновение?

В тот же день Мор-Замба отвел Джо Жонглера на тайную квартиру первого заместителя Рубена, которому он на всякий случай сообщил следующее:

— Вчера мой хозяин Сандринелли написал одинаковые письма своему двоюродному брату Брэду в Марокко и родному брату — в Константину, в Алжир. В каждом из писем говорилось примерно вот что: «Решительный момент настал, приготовься к отъезду. Мы заняты важным делом — формированием состава будущей Законодательной ассамблеи. Список депутатов почти готов, нам осталось подыскать еще пару-тройку краснобаев, слывущих радикалами, чтобы втереть очки представителям французской прессы, которые, того и гляди, поднимут страшный вой. Но вот беда: большой начальник и знать ничего не желает — по его мнению, в Ассамблее не должно быть никаких разногласий. Это неразумно. Нам нужно любой ценой переубедить его, а уж дальше все пойдет как по маслу».

— А откуда ты все это узнал? — спросили его.

— Мадам Сандринелли приказала мне к шести часам вечера навести порядок в кабинете мужа; она была в бешенстве, вопила, что это не кабинет, а настоящий свинарник. Что правда, то правда: пол был завален кожурой от апельсинов, окурками, клочками бумаги. Я стал подметать, а мадам сама открыла оба окна, чтобы проветрить помещение; потом, когда я стал стирать тряпкой пыль, она вышла. Я улучил минутку и заглянул в бумаги на письменном столе хозяина — вот и вся недолга.

— А где был Сандринелли?

— Где-ro на территории школьного городка.

— Почему это он так тебе доверяет?

— Не могу сказать, чтобы он мне доверял. Он просто-напросто считает меня дурачком, думает, что я все равно ничего не пойму. А я не особенно стараюсь его переубедить. Разговариваю с ним всегда на ломаном французском и тем привожу его в восторг. В моем деле это самое главное — нести околесицу и прикидываться идиотом. Это во всех отношениях неплохо.

В тот же день он представил Мор-Замбу Сандринелли, назвав его своим двоюродным братом, и попросил хозяина, чтобы тот поручился за него на экзаменах.

— Привет, братишка! — Сандринелли расплылся в широкой улыбке и, раскачиваясь на носках, попытался потрепать Мор-Замбу по подбородку. — А ведь ты, плут ты этакий, никогда не говорил, что у тебя есть брат, — продолжал он, обращаясь к Жонглеру. — Где он живет?

— В Кола-Коле, вместе со мной, куда ж еще, — ответил Жонглер, намеренно коверкая слова.

— Ах да, в Кола-Коле, где же еще. Кола-Кола, да-да, Кола-Кола. Ах, уж эти чертовы корейцы[9]! Никуда от этих проклятых корейцев не денешься. Ты говоришь, что у него нет хозяина. А почему у него нет хозяина?

— Потому что он завсегда самой себе голова, — продолжал свою тарабарщину Жонглер с такой легкостью и развязностью, что Мор-Замба только диву давался. — На своей голове дошел и научился водить машину.

— Хм-хм, — пробормотал Сандринелли. — Так значит, он и в самом деле умеет теперь водить?

— Да, да, и еще как, еще как.

— Ну а что он будет делать, когда получит права?

— Зарабатывать шофером, — ответил Жонглер, — что же еще?

— А где?

— У хозяина.

— У какого?

— Мы еще не знаем, мы поищем.