Помни о хорошем

Глория с презрением восприняла новость о том, что Эвелин решила преподавать в школе и купила в Канфилде заброшенный коттедж. Но месяц назад она позвонила и сообщила, что сейчас она стала посвободнее и, может быть, попросит Эвелин помочь ей в некоторых личных делах.

Эвелин очень не хотелось соглашаться, но Глория во всех делах, касающихся ее, была невероятно настойчива.

Глория не была в «Вязах» с тех пор, как оформила продажу усадьбы, но до этого она довольно долго жила в этом полуразрушенном доме — отдыхала перед серией концертов в Европе, так она говорила, объясняя свое исчезновение со сцены, — и разбирала свалку в доме и на чердаке, чтобы не отпугивать будущих покупателей.

Продав дом, она тут же уехала на гастроли, оставив на чердаке свои архивы и благополучно забыв о них. Но сейчас один из известных репортеров готовил статью о ней и собирал всевозможные сведения. Глория любила, когда о ней упоминали в прессе, но боялась оглашения каких-либо неприятных фактов. Поэтому она требовала, чтобы Эвелин под каким-нибудь предлогом заехала в усадьбу и забрала с чердака ее архивы.

— Даже если я приду к нему в дом, я не смогу разгуливать там свободно и проверять все закоулки, — запротестовала Эвелин.

— Выдумай романтическую историю о чердаке и доберись туда. Там, среди хлама, стоит старый сундук. Попроси разрешения порыться в нем, расскажи о старых куклах или елочных игрушках… Или, еще лучше, устрой туда экскурсию, чтобы было много народа. Томас Айвор устраивает вечеринки?

Эвелин вздрогнула и чуть не подавилась очередным глотком вина.

— Наверное, устраивает, но я на них не бываю. Мы — разного круга.

— Можно подумать, он — принц Уэльский, — фыркнула Глория. — Он всего-навсего юрист. Не трусь. Пойди с кем-нибудь из его знакомых. Я же не предлагаю тебе ограбить его, а прошу взять несколько ненужных ему бумажек. Среди писем есть несколько моих…

— Так почему бы тебе не попросить его найти их в сундуке и переслать тебе, вместо того чтобы заставлять меня делать это украдкой?

Эвелин пришлось выслушать взрыв проклятий, странных в устах такой знаменитости.

— Опять ты меня мучаешь! — Это звучало искренне. — Как ты не понимаешь? Там письма с компрометирующими меня фактами, я не могу доверить их никому, тем более незнакомцу. Это очень интимные письма, их нельзя никому показывать!

Эвелин впервые слышала в голосе Глории неприкрытое отчаяние.

— Если я попрошу Томаса Айвора переслать мне старые письма, он процедит через свои белоснежные зубы, что все, находящееся в доме, является его собственностью, и он, без веских оснований, не станет ничего делать. Он заподозрит, что я хочу устроить какую-нибудь пакость. Ты бы видела, как придирчиво он разглядывал каждую букву на договоре о продаже. Он — параноик, поверь, и вообще подозрительный тип…

С этим Эвелин была полностью согласна. К несчастью, она очень хорошо представляла себе, что может сделать Томас Айвор, если к нему в руки попадет компрометирующая информация.

— Почему ты думаешь, что он будет вредить тебе, если ты уже уехала? — слабо пыталась протестовать Эвелин.

— Потому что он любит все делать назло, — последовал мрачный ответ. — Ему доставит огромное удовольствие узнать… — В голосе Глории появился настолько зловещий оттенок, что Эвелин похолодела.

— Что узнать? — переспросила она.

— Эви! Не будем спорить! Сделай это для меня, ладно? Если бы я не сболтнула этому настырному журналисту, что у меня нет никаких детских фотографий, все они остались в «Вязах», я бы могла спать спокойно. Но он знает об этом и обязательно спросит Айвора о чердаке, и тогда может разразиться скандал.

— Попроси его не ездить туда.

— Это только подольет масла в огонь. Журналисты — опасный народ. Он может узнать о моих прежних связях. Я знакома со многими известными людьми и через твоих родителей, и через консерваторию, и через разные турне.

Эвелин знала, что об этом Глория могла говорить часами. Она с юных лет очень активно добивалась внимания мужчин и казалась ненасытной.

— Я не могу ничего обещать, — уперлась Эвелин, чувствуя, как в ней растет подозрительность. — Я даже и не буду пытаться, если ты не объяснишь толково, почему сама не хочешь обратиться к Томасу Айвору.

— О, ради Бога! — Глория возбужденно дышала прямо в трубку. — Он сказал, что не любит классическую музыку, а я назвала его высокомерным необразованным варваром… ну и еще кем-то… неважно. Ты знаешь, как легко я завожусь. К счастью, это случилось уже после того, как я получила деньги в банке. К тому же он мог после моего отъезда найти некоторые маленькие проблемы с водопроводом, о которых я не упоминала…

— Глория! — укоризненно начала Эвелин, она хорошо знала проблемы старых домов на своем опыте.

— Не учи меня жить, дорогая. Я продала дом за нормальную цену, и Айвор знал, что покупает старый дом. Теперь ты понимаешь, что у него достаточно оснований не пускать меня на порог. И, конечно, он будет счастлив увидеть в газетах скандальный материал обо мне…

Слова Глории звучали убедительно. Точнее, почти убедительно.