Помни меня

– «Я не хочу заводить романы с теми, с кем работаю»! Но это же явная ложь! Все знакомятся на работе. Просто скажи, что я недостаточно тебе нравлюсь, и все будет в порядке.

Конечно, ничего не будет в порядке, это было бы ужасно. Но я не верю, что тот, кто целует меня так, что кажется, будто у меня тают кости, сам ничего не чувствует.

– Не в этом дело.

– Зачем было целовать меня?

– Это ты меня поцеловала.

У меня отвисает челюсть.

– О, прости, я думала… В этом участвуют двое, не так ли? Или я просто ласкала саму себя?

– Джорджина, – говорит Лукас с расстроенным видом. – Ты потрясающая. Ты изумительная. Никто бы не смог легко от тебя отказаться. Но ты работаешь у меня. Поэтому нет. Я не могу.

Когда я слышу комплименты в качестве утешительного приза, то сразу узнаю их. Он отвергает меня без всякой реальной проблемы.

– Честное слово, Лукас, выплевывать меня, как кусочек кошачьего корма, попавшийся в твоем чили, – это одно, а приводить причины – это другое. Ты можешь сказать правду. Я взрослая девочка. Эта вежливая отставка еще хуже.

Лукас явно задет, у него взволнованный вид.

– Но это же вздор, не так ли? Выкладывать правду неразумно. Она грязная, и лучше оставить ее в покое. Тебе ли не знать.

Он имеет в виду моего папу? Или?..

Его слова падают в пространство, разделяющее нас. Мы молчим и тяжело дышим.

– Итак, – выдавливаю я. – Значит, ты признаешь, что на самом деле тебя беспокоит не то, что мы работаем вместе, а что-то другое?

– Да, – отвечает он, колеблясь. Он явно сожалеет о том, что у него вырвалось. Я подначила его, и он не подумал на шаг вперед. А теперь поезд ушел.

Чувствуя себя униженной, я блефую, притворяясь уверенной. Я раздавлена и напугана. Но я зашла слишком далеко, чтобы отступать.

– Ты не слышал, что я сказала Китти? Насчет… любви? Могу пояснить. Я не стремлюсь к обручальному кольцу.

Он хмурится:

– Нет.

– Так в чем же дело?

– Это не имеет значения.

– Нет, имеет.

Если требуется невинная ложь, чтобы скрыть подлинную причину, то эта причина должна быть ужасной. Он не знает, что я сплетничала с Китти насчет того, что он готов к новым отношениям. Если он приплетет сюда призрак Нив, это будет еще одна невинная ложь. Кажется, я знаю, что сейчас произойдет, но предпочла бы услышать что угодно. Что угодно – но только не то, что он, быть может, собирается сказать.

Возможно, это?.. Нет, конечно же нет…

– Я действительно хотела бы услышать это.

– Зачем? С какой целью?

– Это лучше, чем теряться в догадках, – отвечаю я, ощущая комок в горле.

Опрометчивое требование: я понятия не имею, действительно ли это лучше, чем теряться в догадках. В пабе теперь стало неуютно, темно, тихо и как-то тревожно. Искра между нами погасла и теперь дымит, словно оплывшая свеча. Лукас отводит взгляд, затем смотрит прямо мне в глаза.

– Ты у меня ассоциируешься с одной из худших ночей в моей жизни.

Мы пристально смотрим друг на друга.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты знаешь, что я имею в виду. Уверен, что знаешь.

– Но… – Мой голос прерывается. Я не готова. У меня было двенадцать лет, чтобы подготовиться, но я не готова.

– Вспомни прошлое. Нам было восемнадцать лет, и мы были, как это когда-то называлось, «влюбленной парой».

Значит, он все время знал, кто я. Худшая ночь в его жизни? А я-то все это время не знала, что он чувствует.

Наверное, мое лицо становится мертвенно-бледным. Лукас говорит:

– Да, я притворился, будто не помню тебя, когда Дев не оставил нам выбора. Он заставил нас работать вместе. Я думал, так будет легче.

– Ты же босс. Ты мог сказать, что не станешь работать со мной.

Это не имеет отношения к делу. Но мне нужно что-то сказать, чтобы выиграть время и привести в порядок мысли. Значит, он знал?

Такси сигналит, и мы оба игнорируем это.

– Я не хотел наказывать тебя за то, что случилось в другой жизни. Правда, теперь мне совершенно все равно. Но вообще-то, я мог выбирать из всех барменш в Шеффилде. И я бы предпочел нанять ту, которая не разбила мое сердце.

И он говорит это мне теперь?

– Я разбила твое сердце? – спрашиваю я.

Лукас не отвечает.

– Ты разбил мое сердце, – говорю я.

Лукас смеется. Он действительно смеется.

– Хорошая попытка. Думаю, тебя подводит память.

Можно было бы так много сказать, но я совершенно не готова. Я не знаю, как обсуждать это в атмосфере враждебности, когда еще чувствую прикосновение его губ к моим.

– Но… ты не хотел меня? – спрашиваю я.

Лукас бросает на меня взгляд – тяжелый, сардонический, полный презрения.

– Да, это так. После я не хотел тебя.

Время на мгновение замирает. Я тихо стою, не произнося ни слова. Принимаю свое пальто у Лукаса, беру сумку со стула и ухожу.

– Доброй ночи? – говорит он с сарказмом и в то же время с надеждой.

В ответ я хлопаю дверью у него перед носом.

38

Я надеялась, что когда проснусь, то почувствую себя иначе. Нет, это не так. Мне еще хуже. Но поскольку теперь нечего терять, я чувствую, как прибывают силы, о которых и не подозревала.