Помни меня

Я дышу в телефон, в котором не слышно ни звука, надеясь, что Эл еще на линии.

– Честно говоря, это начинает меня беспокоить. Если он не отстанет, мне придется рассмотреть варианты.

– Я вас понимаю, но чего вы хотите от меня? Я его агент, а не сторож. И я в двухстах милях.

– Конечно. Но вы с большим удовольствием снимали Робина на видео, подбадривая его. Я полагала, мы сможем подумать вместе.

– Я не знал эти подробности… простите… оставь это там, Чарли. Иначе я не стал бы снимать. Фильм удален.

Он говорит из своего офиса и в любую минуту может сказать: «Извините, я должен бежать». Поэтому мне нужно побыстрее изложить самую суть.

– Да, это так. Однако у меня проблема, Эл: ваш клиент преследует меня. И если я не найду кого-нибудь, кто мог бы его унять, неофициально, то мне придется обратиться в полицию. Они выпишут ордер на арест. Хорошо ли это будет выглядеть? А вдруг в суде окажется корреспондент из местной газеты?

Я понятия не имею насчет ордера на арест, суда и местной прессы применительно к данному случаю. Но ведь Эл не знал законов о киносъемке на территории частной собственности. Просто нужно говорить уверенно.

– Вау! Я понятия не имел, что все зашло так далеко, чтобы требовалось обращаться в полицию! Вам не кажется, что вы пытаетесь расколоть орех кувалдой?

Он наконец-то весь внимание, поскольку почувствовал опасность. Я поймала его в сеть.

– Скажите же, Эл, что мне делать? Я не знаю. Но когда не действуют вежливые фразы типа: «пожалуйста, оставь в покое меня и моих родных», многократно повторенные, что еще я могу сделать?

– О, это… позвольте мне закрыть дверь… – Я слышу, как он шаркает и захлопывает дверь. – Послушайте, это зашло слишком далеко. Я поговорю с Робином и объясню, что вы расстроены, и он должен уняться. Понимаете, я сейчас скажу одну вещь, строго конфиденциально. Вам никогда не приходило в голову, что, возможно, Робин слегка… как бы биполярен?

– Э-э… нет…

– Его настроение все время меняется. Он то сиднем сидит дома, то невероятно активен. Это могут быть полеты фантазии артиста, но вот что я думаю: а не кроется ли тут диагноз? Не знаю, быть может, этим объясняется весь этот перебор с любовью и то, что он вас преследует?

– Я тоже не знаю.

Я прикидываю: можно выбрать долгую или короткую дорогу. Но я хочу быстрого результата без всяких хлопот. Итак, пусть будет короткая дорога.

– Станет ли он ссылаться в суде на умственную нестабильность? – сладким голосом осведомляюсь я.

– Я поговорю с ним, – поспешно отвечает Эл. – Он больше не появится в вашем пабе.

– Большое вам спасибо. Я ценю вашу помощь.

Ха! Твой ход, Робин Макни. Только не надо риторических фраз, пожалуйста. Твой ход.

Эл явно напуган: через пятнадцать минут я получаю сообщение от Робина.

Привет! Ладно, ты победила. Твоя весть дошла. Можно мне поговорить с тобой о другом? О важном. Никаких предложений выпить вместе, обещаю. Это о работе. Р. х

Нет уж, дудки.

35

– Значит, ты ни в коем случае не хочешь снова сойтись с Робином Макни? – спрашивает Китти, потягивая через тонкую соломинку диетическую колу из бутылки.

– Ни за что, – отвечаю я, энергично протирая барную стойку. Я больше не получала от него вестей после вчерашнего сообщения и очень довольна, что мой план сработал. К тому же я не знаю, нет ли за углом Лукаса. Я догадываюсь, куда могут завести вопросы Китти, и поэтому на всякий случай отвечаю так, будто он может услышать. Уже около девяти вечера, и в баре в кои-то веки тихо.

– Значит, ты ни с кем не встречаешься? – спрашивает она.

– Нет.

– Разве ты не хочешь кого-нибудь встретить? Выйти замуж, родить детей и всякое такое?

– Это три разных вопроса, – улыбаюсь я ей. – Мне бы хотелось кого-нибудь встретить, но я никуда не спешу. И я не знаю, хочу ли я пункты второй и третий, пока у меня не появится кто-нибудь.

– Тебе нужно заглянуть на Тиндер.

Я выпрямляюсь, споласкиваю тряпку, выжимаю ее и смотрю на часы. До конца смены осталось совсем немного.

– Честно говоря, я скорее ищу любви, нежели замужества. Настоящей романтики. Я сейчас перечитываю «Грозовой перевал». Вот лучшая строчка из этого романа: «Из чего бы ни были сделаны души, его и моя – из одного материала».

Китти лишилась дара речи, и я льщу себя надеждой, что заинтересовала королеву соцсетей классической литературой.

– Из чего бы ни были сделаны туши, у них одна на двоих??! – вопит она, и Лукас высовывает голову из-за угла и шипит: «Ш-ш-ш!»

– Их души! Души! – восклицаю я, трясясь от смеха.

Какая-то женщина с конским хвостом приближается к бару, и что-то в выражении ее лица и быстрых движениях настораживает меня.

– Да? – обращаюсь я к ней, чувствуя, что что-то не так.

– Вы Джорджина? – спрашивает она.

– Да-а?

– Это от Боба.