Помни меня

Мэри очень хорошо понимала, что это не признание в любви. Уилл говорил лишь о том, что она порядочная женщина и может быть ему полезной. И все же он подрался с теми мужчинами и защитил ее, он утешил ее, когда она так в этом нуждалась. Это место оказалось адом на земле, и она сомневалась, что сможет выжить одна. Мэри не ожидала романтической любви и не нуждалась в ней, ей было достаточно чувствовать себя в безопасности.

Через четыре дня после той страшной ночи преподобный Джонсон объявил Уилла и Мэри мужем и женой в тени большого дерева, где состоялась его первая служба. Они были не одни. Женились и другие пары, вероятно, по той же причине, что Мэри и Уилл.

На Мэри не было никакого свадебного наряда. Она одела то же самое поношенное, старое серое платье, недавно выстиранное, и вдела в волосы искусственный цветок, который, неожиданно сделав щедрый жест, одолжила ей Полл Чипсайд.

Мэри не ожидала ничего особенного ни от своего замужества, ни от этой новой страны. Через четыре дня, после того как они сошли на берег, она отметила, что подавляющее большинство каторжников оказались законченными лентяями и хитрецами. Они были готовы украсть все, что угодно, отказываясь работать на общее благо, и многие уже меняли свои пайки или личные вещи у пехотинцев на выпивку. Пехота оказалась ничуть не лучше, а офицерам не хватало организации, как и тем властям, которые занимались высылкой каторжников.

Уилл был прав, когда говорил, что некоторая часть еды испортилась. Им приходилось есть рис, кишащий личинками, а соленая говядина стала почти несъедобной. Инструменты оказались не лучшего качества, женской одежды было слишком мало, а мужчин-профессионалов катастрофически не хватало.

Мэри недоумевала, как они смогут превратить эту бесполезную землю в фермы, когда из нескольких сотен мужчин только двое хоть что-то понимали в сельском хозяйстве. Как можно построить город без опытных плотников и каменщиков? Возвели дом капитану Артуру Филипу; был построен амбар, в котором под замком хранились продукты, и несколько палаток поставили отдельно в качестве больницы.

Но состояние здоровья привезенных животных оставляло желать лучшего, и среди тех, которые ослабли во время путешествия, уже распространилась дизентерия. Капитан Филип, возможно, гордился, что по дороге сюда умерло всего лишь сорок восемь человек, но сколько еще погибнет до конца года?

В первую ночь одна восьмидесятилетняя женщина повесилась на дереве на берегу. У многих женщин все еще были синяки под глазами и затравленный вид. Новое место кишело змеями, пауками и множеством мух и насекомых, и любые из них могли оказаться ядовитыми. Что касается аборигенов, офицеры намеревались добиться сотрудничества с ними, но даже такая неграмотная девушка, как Мэри, ощущала, что коренные жители были возмущены вторжением этой толпы белых людей, задавшихся целью вытеснить их с их собственных земель. Мэри думала над тем, как быстро любопытство аборигенов сменится гневом и они начнут убивать.

Но Уилл сдержал свое слово. Он не только дал торжественную клятву, женившись на ней, он уже договорился, чтобы ему доверили командовать всей рыбной ловлей и разрешили построить для себя хижину.

Мэри глянула на стоявшего рядом с ней Уилла и улыбнулась. Он выглядел таким красивым в чистой рубашке и в бриджах. Уилл даже сбрил свою кустистую бороду, а его волосы казались такими же светлыми, как спелое зерно. Мэри знала, что большинство женщин завидовали ей, поскольку он, несомненно, был самым привлекательным и способным из всех мужчин-заключенных. И пусть его хвастовство утомляло ее, но он действительно нравился ей и она доверяла ему. Этого было достаточно.

Когда свадебные церемонии закончились и все вернулись обратно к своим палаткам или к хижинам, которые они строили, лейтенант Тенч стоял какое-то время и смотрел, как Мэри и Уилл удаляются вдоль берега.

События последних дней привели его в замешательство. Все было не так, как он ожидал: его разочаровали и страна, и организация, и офицеры с других кораблей. Даже запасов, которые они привезли с собой, оказалось недостаточно. По сути, это была борьба за выживание. И судя по его наблюдениям за каторжниками, заставить кого-либо из них работать представлялось в высшей степени проблематичным.

Насколько Тенч понимал, лишь горстка офицеров разделяла его стремление преобразить это место. Что касается его подчиненных, многие из них вели себя отвратительно и абсолютно не отличались от каторжников ленью и изворотливостью.

Тенч думал, что после сегодняшних свадеб у него улучшится настроение. В конце концов это был один из способов добавить оптимизма новой общине, внушить ей надежду на будущее. И все же он не чувствовал радости, глядя, как венчаются пары. Напротив, он испытывал глубокую грусть.

Его мать всегда плакала на свадьбах. Она считала, что чем больше плачут, тем счастливее будет эта пара. Но он знал, что материнские слезы лились не от грусти. Мать испытывала искреннюю радость, видя публичное признание любви между двумя людьми.