Помни меня

Мэри подумала, что по характеру Босвелл похож на Уилла. Он производил впечатление человека очень одаренного, умного и смелого так же, как и ее покойный муж. Конечно, господин Босвелл намного старше, образован и принадлежит к высшему обществу, но, если бы убавить его возраст и представить его без академического образования и без дорогой одежды, у них с Уиллом было бы много общего. Он говорил о высокопоставленных друзьях, но действительно ли это друзья или просто шапочные знакомые? Еще он хвастал о делах, которые выиграл в суде, и о своих любовных победах, а также о том, что он потомок Роберта Брюса[16].

Но Мэри чувствовала запах спиртного, который доносился от него в любое время суток каждый раз, когда он приходил к ней, а красный цвет его лица подтверждал, что он злоупотребляет алкоголем. У Уилла тяга к выпивке тоже была его слабым местом, и Мэри не могла забыть, какую роль это сыграло в их провале.

И все же во время визитов Босвелла Мэри всецело доверяла ему. Это было очень легко, потому что его мелодичный голос с легким шотландским акцентом ласкал ее слух. Босвелл рассказывал ей о новом для нее мире званых обедов, шикарных платьев и загородных домов. Он заставлял ее смеяться, красочно описывая своих знакомых. И все же за всем его внешним блеском скрывалось доброе сердце. Босвелл ненавидел несправедливость, он по-настоящему жалел беззащитных людей, особенно женщин. Он любил детей, хотел видеть общество более справедливым и мечтал о школах для бедных.

Когда приходил Босвелл, в камере становилось теплее и светлее. Их разговоры вдохновляли Мэри и давали ей надежду. Но в тот момент, когда он уходил, над ее головой снова сгущались тучи. Чего он в действительности хотел от нее? Она не могла до конца поверить, что им движет только доброта. У него наверняка есть какой-то скрытый мотив, никто ничего не делает просто так.

В начале августа, немногим более месяца с их приезда в Ньюгейт, Босвелл пришел увидеть ее, и в этот раз они встретились в маленькой комнатке в верхнем этаже тюрьмы, обставленной столом и стульями.

— Господи, сегодня такая жарища, — начал он, тяжело дыша после утомительной дороги, и вытер лоб носовым платком. — Сегодня я отправляюсь в отпуск. В Корнуолл, моя дорогая. Но я позаботился о вас и запустил кое-какие дела, которые к моему возвращению, надеюсь, дадут хорошие результаты.

Босвелл рассыпался в объяснениях по поводу письма, адресованного Генри Дундасу, на которое еще не получил ответа. Мэри показалось, что его прошлые заверения о том, что они с Дундасом хорошие друзья, были, вероятно, преувеличены.

Потом Босвелл положил на стол коричневый пакет, который держал в руках.

— Здесь кое-что для вас, моя дорогая. Оно не новое, но я надеюсь, что оно вас порадует.

Мэри открыла пакет и ахнула от удивления, увидев платье, и подумала, что, вероятно, его когда-то носила дочь Босвелла. Оно было нежно-голубого цвета, с низким вырезом, отделанным белыми кружевами.

— Оно прекрасно, — сказала Мэри, вспыхнув от смущения. На самом деле, о таком платье могла бы мечтать любая женщина, причем это было платье для леди, которая пьет послеполуденный чай и прогуливается по парку, а не для вшивой заключенной из Ньюгейта. — Большое спасибо, господин Босвелл, но я не уверена, что оно мне подойдет.

— Мои друзья называют меня Боззи, — произнес он как бы с упреком. — Я считаю вас своим другом. И платье, безусловно, вам подходит, вы ведь еще молодая женщина, впереди вас ждет свобода, и мне будет приятно видеть, как вы носите это платье.

— Меня действительно освободят? — спросила Мэри, откладывая платье и садясь на стул. — А если освободят, что я буду делать?

— Я уверен, что вы будете свободной, — сказал Босвелл твердо. — И я ваш друг, поэтому я позабочусь, чтобы у вас была крыша над головой. Я с огромным удовольствием покажу вам лондонское жилье.

— Я не могу рассчитывать, что вы это сделаете, сэр, — возразила Мэри немного встревоженно. — Для меня более чем достаточно, если я смогу получить работу домашней прислуги или швеи.

Босвелл положил свою мягкую пухлую ладонь на ее руку.

— Вам нужно прийти в себя, прежде чем вы сможете работать, — сказал он, глядя ей в глаза. — От вас осталась кожа да кости, вас нужно подкормить и отпоить тоником, который очистит вашу кровь. А еще вам нужно научиться жить в Лондоне.

Мэри вдруг отчетливо вспомнила лейтенанта Грэхема. Неужели господин Босвелл тоже намеревается сделать ее своей любовницей?

Хоть Мэри и знала, что, если он добьется ее помилования, благодарность заставит ее переспать с ним, но эта мысль внушала ей отвращение. Босвелл был толстым, от него разило перегаром, и она думала, что не сможет даже поцеловать его, не говоря уже о том, чтобы лечь с ним в постель.

— Я должна всего добиться сама, — сказала Мэри, секунду подумав. — Я очень благодарна вам, Боззи, но если я действительно выйду отсюда, то не буду полагаться на вас.

Он засмеялся и пощекотал ее под подбородком.