Помни имя своё!

– Крупный узел сопротивления впереди! – предупредили по связи – раскрылся.

Еще один прием, он отрабатывался американцами и потом – передавался коллегам по НАТО. Техника, колонна – неважно – продвигается вперед. Снайперы – поражают любые раскрывшиеся огневые точки. Все держалось на подавляющем снайперском превосходстве сил НАТО – снайперы противника могли точно поражать цели метров на триста, у снайперов НАТО нормальными дистанциями были от семисот метров и до полутора километров.

– Огонь, огонь!

– У них снайпер и он хорош! Чуть не попал!

– Твою мать! Долбанный полтинник!

– Прикройте нас огнем от брони!

От бронемашин – ударили прикрывающим из автоматов и пулеметов. Неточно – но главное просто отвлечь противника и дать работать снайперам.

– Техника противника впереди… черт!!!

Полоснули трассеры автоматической пушки, снаряды врезались в гору камней. От бронеколонны – ответил крупнокалиберный пулемет на Мамонте.

– Попадание, техника горит.

– Продвигаемся вперед!

Мамонт полз вперед, как осадная башня, принимая на себя пули и ракеты РПГ стрелков.

– Еще гнездо! На час! Четыреста!

– Стоп колонна! Стоп!

– Ракета!

Лейтенант не понял, что к чему – ракеты РПГ Мамонту были не опасны. Потом вдруг – они прижимались к машине и почувствовали это – вся тридцатитонная машина содрогнулась, их окатило горячим воздухом. С грохотом, едва не размахав одного из англичан – раскрылась кормовая, взрывозащитная дверь

– Попадание! Попадание! Вашу мать, попадание!

Лейтенант – сориентировался, полез внутрь. Бронемашина горела, в кабине ничего не было видно – китайцы ударили какой-то термической ракетой, и броня не выдержала. Он нащупал большой контейнер с огнетушителем, перевернул его, рванул рычаг. Огнетушитель сработал, с шипением выбросив на огонь огнегасящую смесь, дышать было нечем. Совсем…

* * *

Лейтенант пришел в себя за машиной. Плыл дым, из дымовых шашек и горящего Мамонта, англичане, немцы и немногочисленные афганцы отчаянно обстреливались из-за брони. Слезились глаза, жгло горло.

– Курт…

Шрадт, один из его людей – только покачал головой. Курт был тем солдатом, который вел вперед бронемашину. Это его – попытался спасти Лейтенант.

– Твою мать, да сколько же их?!!

Этот отчаянный крик – привел лейтенанта в чувство. Он знал, что здесь если и не старший по званию – то один из немногих, способный послать людей на смерть и сам пойти на смерть. А это сейчас – было необходимо.

Он напился из фляги. Проверил свое оружие.

– Так, слушать! – получалось плохо из-за обожженного дымом горла, но получалось – их не больше, чем есть, мы просто всех перебьем! Дым по моей команде – и вперед! Использовать укрытия! Прикрывать друг друга! Экономить патроны!

Кто-то бросил дымовуху. Затем еще одну.

– Дым готов!

– Пошли!

И они рванули вперед.

Это кстати, легко так сказать – рванули вперед. Китайцев было больше, все еще больше, и это были настоящие солдаты. Не боевики, не повстанцы – а те, кто сознательно хотел стать солдатами и стал ими, тех, кого учили дисциплине, меткости, взаимной поддержке, выполнению приказов командира. Их командиры тоже учились – они изучали технику и тактику их врагов, придумывали наиболее эффективную технику и тактику их нейтрализации, обучали этому своих людей и учились сами. Они получили приказ – блокировать долину и никого не выпускать из нее, они принадлежали к десантным войскам – элите своей армии и для них немыслимо было отступить и не выполнить приказ. Коммунистическое воспитание придавало им необходимый фанатизм и способность к самопожертвованию. Но против них – стояли люди, которые сделали войну профессией, а не долгом, которые учились убивать настоящих людей, а не черные силуэты на мишенях, которые вели войну здесь уже пятнадцать лет. И перед которыми – был всего лишь еще один противник, которого надо было убить. Только и всего – ни больше, ни меньше.

Им удалось добежать до первой горящей китайской машины – она давала и дым, и какое-то укрытие. Пытающихся ликвидировать прямой прорыв по дороге китайцев – одного за другим убивали снайперы, они тоже были профессионалами смерти и знали свое дело, не промахивались. Залегли около машины и открыли огонь, потом скатились в канаву справа, определив, что справа – сопротивление полностью подавлено, очаги остались лишь слева. Продвигаясь по канаве, они стреляли, меняли магазины и снова стреляли. Плыл пороховой дым и дым от горящей техники, руки и плечи ныли от принимаемой на них отдачи. Стрельба превратилась в чисто механическое действие – ты видишь движение, подводишь красный треугольник прицела и стреляешь. Ни больше, ни меньше.

Потом, в какой-то момент лейтенант осознал одну простую вещь – в них больше не стреляют. Вообще – не стреляют. Совсем.

Он так и сел, где стоял, прямо на каменистую афганскую землю. Как-то сразу навалилась усталость – тяжелая, мутная, захлестывающая с головой волна. Ничего не хотелось – просто так от сидеть и все. Дышать дымом, тупо смотреть перед собой. Он так и сидел – пока кто-то из его людей не подошел, не поднял и не увел его к оставшейся на ходу машине…

* * *