Помеченный смертью

Автоматически, инстинктивно он крутанул руль вправо, уклоняясь от бьющего света. Фургон наткнулся на бордюр тротуара, накренился набок, прыгнул на обочину и только там выровнялся вновь, еще долго содрогаясь и восстанавливая равновесие. В кузове шумно задвигалась мебель. И в эту секунду неожиданно, словно из-под земли, из темноты перед Леландом выросла стена, выложенная из красно-коричневого кирпича, невысокая, глухая, несущая смерть. Леланд вскрикнул и резко свернул влево. Правое переднее крыло с лязгом ударилось о кирпич. Фургон вновь прыгнул на тротуар, и его колеса угрожающе заскрипели по мокрому асфальту. Прошло всего несколько мгновений, показавшихся Джорджу вечностью. Наконец машина неохотно опять стала подчиняться управлению.

Леланд добрался до мотеля только благодаря счастливой случайности: ему на пути не попалось больше ни одной машины. В противном случае, если бы ему встретился хоть один автомобиль, Леланд разбил бы вдребезги "Шевроле" и погиб сам.

Он долго не мог вставить ключ в замочную скважину двери в свой номер. Дождь хлестал по его спине, и Леланд выругался так громко, что вполне мог разбудить других обитателей мотеля.

Войдя в комнату и плотно закрыв за собой дверь, Леланд почувствовал, как боль неожиданно и резко усилилась, и рухнул на покрытый пятнами ковер. В тот момент он был уверен, что умирает.

Однако это была последняя волна, и боль вскоре стала вполне переносимой.

Леланд подошел к постели и собрался было лечь, но вспомнил, что сначала нужно переодеться. На нем не было ни одной сухой нитки. И если провести остаток ночи в этой одежде, подумал Леланд, то на следующее утро он будет совершенно больным...

Медленно и с нарочитой тщательностью он разделся и докрасна вытерся пушистым полотенцем. Однако и после этого его продолжало колотить. Вероятно, он все-таки заболевает. Дрожа как в лихорадке, Джордж лег в постель и натянул одеяло до подбородка. Он смирился с неутихающей болью и попытался привыкнуть к ней.

Приступ длился в два раза дольше, чем обычно. И когда он совсем уже прошел, а это случилось только на рассвете, Леланда стали мучить кошмары, которые в этот раз были еще ужаснее, чем всегда. И единственным светлым пятном в круговерти отвратительных чудовищ был образ Куртни. Она то появлялась, то исчезала, а то подолгу стояла перед глазами. Нагая и прекрасная. Ее полная, округлая грудь и великолепной формы длинные ноги приносили облегчение, отдохновение от страшных картин сна... Однако всякий раз, когда Куртни появлялась, Леланд в своем воображении убивал ее кинжалом. И всякий раз, без исключений, убийство доставляло ему невиданное удовольствие.

Четверг

14

Двадцать пятое шоссе уходило к северу от Денвера и на границе штата Вайоминг состыковывалось с восьмидесятым шоссе. Это была прекрасная четырехполосная трасса, с великолепным покрытием и подъездными путями; по ней можно было доехать прямиком до Сан-Франциско, никуда не сворачивая.

Однако Алекс и Колин не поехали по этой трассе, поскольку такой маршрут казался слишком очевидным и естественным, если рассматривать его как альтернативу ранее задуманному плану. Ведь если этот ненормальный в фургоне действительно одержим навязчивой идеей преследования и убийства Алекса и Колина, то он наверняка пытается думать на ход вперед них. В таком случае, если он осознал, что теперь его жертвы решат изменить ранее спланированный маршрут, то достаточно бросить беглый взгляд на карту, чтобы понять: трассы двадцать пять и восемьдесят — это лучший вариант.

— Поэтому мы поедем по двадцать четвертой, — сказал Дойл.

— Что это за дорога? — Колин перегнулся через сиденье, чтобы взглянуть на карту, которую Дойл развернул прямо на руле.

— Местами она тоже четырехполосная, хотя в основном поуже.

Колин протянул руку к карте и пальцем провел по линии шоссе. Потом указал на области, заштрихованные серым:

— Это горы?

— Ну... высокое плато. Возвышенности. Но там есть много пустынных мест, солончаков, равнин...

— Хорошо, что у нас есть кондиционер.

Алекс свернул карту и отдал ее мальчику.

— Пристегнись.

Колин сунул карту в отделение для перчаток и пристегнул ремень.

Пока Дойл выезжал с автостоянки "Рокиз Мотор отеля", Колин углубился в разглаживание складок на своей футболке с черно-оранжевым изображением "Призрака в опере". У Призрака была уродливо перекошенная физиономия. Потом он пару минут расчесывал и приводил в порядок свои густые темные волосы, пока они наконец не улеглись именно таким образом, как нравилось Колину. После этого мальчик сел прямо, откинувшись на спинку сиденья, и стал наблюдать, как за окном бежит опаленный солнцем ландшафт и медленно надвигаются горы.

Узкие полоски серовато-белых облаков расчерчивали электрическую голубизну неба, которое уже не было низким, штормовым. Ночной ливень прекратился так же внезапно, как и начался, оставив лишь некоторые практически незаметные следы. А песчаная почва по обочинам шоссе выглядела почти сухой, даже пыльной.