Полынья

Ребята, как и ожидал старшина, распределились сами. Ковшеваров, усевшись за стол, проверил НВТС, - его голос разнесся по морю, распугивая птиц. Ильин снял с вешалки водолазный костюм Суденко с выплавленным номером три, из тифтика, вулканизированной резины, на трех болтах, с кругами наклеенной резины в паху и на коленях, образца Военно-Морского флота.

Одетый в шерстяное белье и унты, с феской на голове, откинувшись для упора на скамье, старшина натянул костюм. Потом в костюме, натянутом до пояса, с кистями рук, засунутыми под резину, поднялся со скамьи, расставив ноги пошире. Ребята, став по бокам, рывком подтянули костюм до подбородка. Суденко, делая приседания, пошевелил руками и спиной, расправляя резину, чтоб она не цеплялась за белье.

Лампа работала, флаг повесили, воздух циркулировал нормально. Матросы ждали его у спускового трапа.

- Лишних вопросв по телефону не задавать.

- Ясно.

- Юра!

- Слушаю.

- Это и тебя касается.

- Понял, старшина.

Он сделал напоминание, понятное всем.

В море, куда он уходил один, могло произойти всякое. Он мог, например, заблудиться в воде и этого не заметить. Мог отважиться на глупый риск, одурманенный азотом. Или отказаться от поиска вообще. В любом случае, угадывая его действия и состояние наверху, трезво и спокойно взвешивая, как ему помочь, они по возможности не должны были впутывать остальных. Потому что они, водолазы, хоть и делили с моряками один дом, но жили как бы на разных этажах. И то, что казалось понятным и естественным для одних, могло быть непонятным и неестественным для других. В воде они прежде всего зависели друг от друга. Это была еще связь по труду, который не получишь по протекции и не заслужишь старанием. Они к нему пришли, победив среди сотен других по преимуществу здоровья и особого физиологического склада организма. Любой водолаз, как только становился им, свято хранил подводную тайну, утверждая свое право на исключительность. Они сами творили миф о себе, который никто не мог опровергнуть.

6

На палубе, когда подручные Шаров и Величко принялись шнуровать галоши, навешивать грузы, завинчивать шлем, он посмотрел на то место, куда хотел доплыть, и смотрел до тех пор, пока эта дорога по отмели не отложилась памятью о себе - тем особенным состоянием зрения и чувства, соизмеряющих себя на глубине, каким владеет водолаз. Однако сомнение, которое испытал за столом, осталось: решение не найдено, не вызрело, не отстоялось. Он смотрел на воду проливчика, словно бы кругло налитую между островками, и укреплялся в своем мнении, что течения ему не перехитрить: на точке он не спустится. Он идет на бесполезную трату времени. Откуда такое предположение? Кто его знает! Но когда голова работает как надо, когда все в тебе напряжено, взвинчено, то предчувствие не обманывает.

Надо плыть иначе.

Путь к точке виделся по морю одной прямой линией, и эта линия, накладываясь на представление о течении, вызывала чувство гармоничного движения к цели. Пожалуй, он мог бы увидеть пароход с близкой высоты, использовав глубинное течение Полыньи. Это было еще одно предположение, которое в нем возникло самостоятельно. Оно строилось на том, что в течении вода могла быть другая. Может быть, светлая вода Южной Атлантики или Тихого океана - вода тех мест, откуда течение пришло. Но для того чтобы плыть в глубине моря, нужно родиться в чешуе, с холодной кровью. Или иметь такой совершенный физиологический аппарат для ныряния, какой имеет морской зверь. Думать о таком сложном спуске он мог, когда отпадут варианты. А еще оставалась коса с большой точкой на самом краю, которую он вряд ли пропустит. Надо пройти по косе, чтоб ничего не упустить. А если удастся выплыть на середину проливчика, он постарается не промахнуться.

Итак, идет берегом. Решено.

Старшина поднялся, ощущая тяжесть металла на груди и спине, и неуклюже сошел по трапу, приняв от Ильина лампу. Уже с воды, когда металл словно свалился с плеч, с облегчением распрямившись, посмотрел на "Кристалл", похожий на большую крейсерную яхту, который красиво отражался в черном зеркале залива (теперь лишь струя воздуха, пульсировавшая в кабель-сигнале, будет давать ему жизнь под водой), посмотрел на моряков, столпившихся у борта, и махнул им рукой. Держась за конец, который матросы бросили ему, подождал, пока завалят на палубу трап. Потом один из них, Величко, закрыл лацпорт и перебросил кабель-сигнал через планшир.