Полый мир

— А ещё в День Чудес запускают фе-фейерверки, — через силу произнёс он, кашлянул и всхлипнул. — Это лучшее время года. Если не считать день дождя.

— А это что за день?

Когда Пакс повернулся, Эллис увидел красные глаза, но вместе с тем — широкую улыбку.

— О-о… это сказочный день. Когда над каким-нибудь парком наверху начинается сильный ливень, я открываю туда портал и… да просто стою под дождём. Поначалу. А затем пляшу, кружусь и прыгаю. Дни дождя — это чудо! Внизу у нас погоды нет. Иногда мастера дают нам поблажку и устраивают погодное шоу, но это не дождь.

— А как тебе снег?

— Красивый, но дождь лучше. Вы… — Пакс поправился: — Ты, наверное, заметил: большинство не носят одежду — у них её просто нет. Во всём Полом мире один климат, идеальный, чтобы… ну, чтобы без одежды ходить. Мне почти всегда жарко, но так я плачу за то, чтобы остальные могли узнать во мне меня.

— Ещё раз повторю, мне очень нравится твой костюм, — заверил его Эллис. — Стильно и со вкусом.

У Пакса снова задрожала нижняя губа, и он отвернулся.

— Ох, прости. Я не хотел тебя опять…

Пакс ушёл с балкона и скрылся за самой дальней дверью в комнате.

Эллис стоял, прислонившись спиной к ограждению, и готов был застонать.

— Эллис Роджерс… — Альва изобразила шёпот. — Вы, сэр, — просто чудо! Позвольте угостить вас напитком? Может, перекусите? Вы ведь так и не закончили обед. Я понятия не имею, где взять рецепт, но если хотите, я ужом извернусь и всё-таки приготовлю вам гамбургер.

— Что с Паксом? Я что-то не то сказал?

— У Пакса свои нелёгкие проблемы, но ты, любимый мой, точно в их число не входишь. Ах, если бы ты нас раньше навестил. Но в самом деле, я хочу тебя чем-нибудь порадовать. Может, сыграть тебе что-нибудь? Ты любишь музыку? Я могу найти что-нибудь знакомое. Может, эту песню?

Тихо заиграло пианино, исполняя до боли знакомое вступление.

— Хит вашего времени, да? Тебе нравится? Я её обожаю.

И мигом позже Эллис услышал за два тысячелетия отсюда голос Джона Леннона и его «Imagine»: «Представь, что рая нет… Лишь неба синева…»

Пришёл его черёд для слёз.

* * *

Пакс так и не вернулся, и Эллис направился в ту комнату, где проснулся днём. Только сейчас он заметил на полочке небольшую статуэтку. Грубоватая, но оттого не менее красивая, она изображала двух людей: один как в танце поднимал другого в воздух. Эллис коснулся её и услышал полный чувств голос: «Паксу, с благодарностью за всё, что ты для нас сделал. Честное слово, не знаю, как бы мы без тебя справились. Клянусь, для меня ты — Четвёртое чудо. Нэл».

Эллис сообразил, что видел такие же статуэтки и в остальных комнатах. Осмотревшись, он насчитал восемь в одной только спальне — большинство на полках под потолком. Непохожие друг на друга, каждая была исполнена в своей манере. Особое внимание Эллиса привлекла статуэтка над окнами, самая изящная и впечатляющая: один человек в терниях хватался за руку другого, свесившегося с края обрыва. Эллис хотел её коснуться, узнать её послание, но она стояла слишком высоко, и, наверное, неспроста.

Альва не бросала попыток ему угодить и предлагала лучшие из современных развлечений. Телевизоров давно не стало, их заменили граммы, голы и векции. Граммы — сокращённо от голограмм — были статичными и подвижными: как фотографии или видео, только полностью объёмные. Изображение появлялось посреди комнаты, и Эллис мог зайти внутрь и рассмотреть всё с любой стороны. В отличие от грамм, голы были интерактивными и создавали вокруг зрителя целый мир: реалистичные компьютерные игры или образовательные программы. До векций Эллис не дошёл: Альва включила для него обучающую грамму с нехитрым названием «Наше прошлое» — многосерийный документальный фильм, вроде тех, что показывали на канале «History». Альва сразу поставила восьмую часть — «Энергетические войны».