Полуночный лихач

– Ну конечно. Вот послушай, что он мне сказал. Приехал, говорит, сегодня… нет, уж вчера, погляди, второй час ночи! – вечерним поездом – неожиданно пришлось изменить планы, хотя собирался вернуться завтра-послезавтра. А поскольку ситуация у него с делами очень напряженная, ему сразу потребовалась консультация адвоката. И он прямо с вокзала двинул к Инне, которая и в самом деле ему раньше несколько раз давала дельные советы, ты и сама об этом говорила.

Нина неуверенно кивнула.

– Заметь, я у него ничего такого не спрашивал, за язык его не тянул, он это сам рассказал. Поговорил, значит, с Инной о своих проблемах и поехал домой. А вас с Лапкой нету. Он к соседям. И ваша соседка Виктория Павловна – так, что ли, ее зовут? – поведала, что тут опять была милиция и вы с Лапкой уехали с ними. Он дозвонился в милицию, нашел товарища Человекова (ну, фамилия, умереть!), и тот ему сообщил, куда вас с Лапкой доставили. И он вспомнил про деда, живущего в Карабасихе. А поскольку вы у Инны так и не появились, до Антона дошло позвонить сюда.

Нина почувствовала, что у нее подогнулись колени. Нашарила сзади стул и тяжело села.

Да… Говорят, с точки зрения геометрии, любовный треугольник возникает лишь в том случае, если один из углов – тупой. Тупее угла, чем она сама, Нина в жизни своей не видела.

Казалось бы, следовало радоваться, что все выяснилось, однако радоваться почему-то не было сил. Она сидела и тупо смотрела на деда.

– Антон готов был сейчас за вами приехать, – продолжал дед. – Рвался ну прямо сломя голову. Я насилу остановил, дескать, Нина с Лапкой уже спят. Хотел дать тебе время подумать, да и правда – надо же отдохнуть.

– Ой, да! – спохватилась Нина, наконец-то начиная замечать хоть что-то вокруг себя и словно только сейчас увидев, какое усталое лицо у деда. Даже усы повисли! – Я тебя замаяла своими глупостями. Иди отдыхай.

– Сейчас пойду, – кивнул Константин Сергеевич. – Но что теперь с Антоном будем делать, а? Или мне мерещится, или ты не больно-то в восторге, что все выяснилось?

– А что, собственно, выяснилось? – уныло спросила Нина. – Что он с Инкой не спал? Это радует… или должно радовать. Но сейчас мне как-то все равно. Потому что опять все пойдет по-старому: мы с ним чужие, у него своя жизнь, а у меня свои страхи: как бы он не смотался от меня и не отнял Лапку. Дикость какая-то, но я сейчас думаю: лучше бы он правда влюбился в Инну до смерти и ушел бы к ней, или еще что-нибудь бы произошло, только бы Лапка со мной осталась!

– Нина, ты извини, спрашивать такое… – Дед смущенно замялся, а потом резко спросил: – Ты что, никого никогда не любила? Я имею в виду, мужчину?

– Почему ты решил?

– Да так…

– А, понимаю. Что к Лапке привязалась чрезмерно? Как бы сублимация чувств, да? Наверное, ты прав. Я и сама об этом думала. Любить очень хочется, и вот любишь ребенка, если нет мужчины. Конечно, это все от одиночества. Если бы с Антоном было все нормально, если бы я чувствовала, что для него что-то значу, я бы тоже к нему иначе относилась. А так…

– О господи, – вздохнул дед. – У всех мужья как мужья, а твой – как поршень.

Нина невольно улыбнулась.

– Это что-то неприличное?

– Почему? Очень даже приличное. Один из вопросов, которые я все мечтаю послать Знатокам. Они у меня поломали бы головушку! Или вот, к примеру: что такое «полуночный лихач»?

– Надо думать, тот, кто лихо мчится в полночь по шоссе?

– По шоссе! – фыркнул дед. – «Полуночный лихач» – это одержимый, сумасшедший, это болезнь, напущенная нечистым. Читайте Даля, господа! Читайте Даля!

– Погоди, но при чем тут все-таки «муж как поршень»? Это что – физика, химия или машиноведение какое-нибудь?

– Поршень – башмак, сшитый из шкуры шерстью наружу. Представляешь, каков был видок у такой обувки? Поэтому поршнем еще называли косматого, неприятного, дикообразного человека. Вообще для твоего Дебрского это слово удивительно подходящее, учитывая его фамилию. Хорошо, что ты осталась Крашенинниковой и Лапку записала на свою фамилию!

– А что такое с фамилией Антона? – нахмурилась Нина и вдруг ахнула: – Дед! Я и не поняла сразу! Это ты мне зубы заговариваешь, да?

– Заговариваю, – откровенно засмеялся дед, и кончики усов сами собой взлетели вверх. – Наконец-то ты догадалась. И как? Заговорил?

– Ну, где-то как-то… Во всяком случае, на утреннюю встречу с Антоном я уже смотрю с меньшим страхом. Наверное, я тоже в чем-то виновата, если наша жизнь не склеивается? Уж слишком зациклилась на Лапке. А ведь мужчины – те же дети, он, может быть, просто обижается, что для меня он – как бы дополнение к Лапке, как бы не существует сам по себе.

– Мужчины – те же дети, – согласился Константин Сергеевич. – Только еще глупее, чем дети. Вот я тебе расскажу одну потрясающую историю – а потом все, пойдем спать. Ты, когда подъезжала к Карабасихе, ничего странного не заметила?