Полуночный лихач

Уехав из Москвы, Инна прихватила с собой необходимые бланки, на которых и продолжала слать в Швейцарию отписки. Для надежности она несколько раз звонила господам «Майер, Сименс и Компания», успокаивая их в том смысле, что дело движется, следы наследника уж замаячили во времени и пространстве. А в это время воплощался в жизнь сложный стратегический план, в конечном счете направленный на получение наследства некоего Никиты Михайловича Бармина, эмигрировавшего из России в 1920 году.

Нина тихо всплеснула руками:

– Дед! Это что, тот самый твой дядя-белогвардеец, про которого ты говорил?!

– Да, – хмыкнул Константин Сергеевич. – Прожить жизнь и на склоне лет узнать, что ты наследник полутора миллионов долларов, – это я вам скажу…

Родион Петрович вскочил:

– Откуда вы знаете?

– Да уж не от Инны, сами понимаете, – усмехнулся Бармин. – И не от Инюрколлегии. Швейцарцы совершенно случайно нашли меня через Международное общество славистов, в котором я имею честь состоять. И несколько дней назад я получил от них ошеломляющее известие. Правда, под давлением событий местного значения забыл начисто и об их письме, и о необходимости ехать в Швейцарию, вступать в эти самые права наследства, и даже о полутора миллионах.

– Гос-по-ди… – выдохнула Нина, хватая за руку Сибирцева, у которого вдруг сделался такой несчастный вид, что Дебрский непременно пожалел бы его – если бы у него сейчас были силы думать о ком-то кроме себя.

«Ты мне все равно должен семьсот пятьдесят тысяч долларов, так что еще сорок в ту или другую сторону роли не играют…»

Лукавый голос Инны прозвучал в ушах настолько отчетливо, что Антон невольно повернул голову.

Инна трижды намекала ему, а он не мог понять, не мог вспомнить… Не помнит и сейчас. Но вот этой надписи на «чистом листе» поверил сразу. Потому что за нею вставал ответ на самый трудный вопрос: зачем он хотел убить Нину.

– Ну, я полагаю, теперь мы знаем ответы на многие вопросы, – словно повторяя его мысли, произнес Родион Петрович. – Например, зачем Дебрскому понадобился брак с Ниной. И почему страстно любящая его Инна на время отошла в сторону, позволила ему спать с другой женщиной. Она хорошо знала свою подругу и понимала, что та непременно привяжется к маленькой Рите. Думаю, без ее горячего участия не обошлось и удочерение Лапки. Теперь даже при самом плохом раскладе, к примеру, если бы Нина захотела разойтись с Антоном, Лапка оставалась бы ее дочерью и имела права на ее имущество. Мне трудно судить, почему не Константин Сергеевич должен был пасть первой жертвой, а Нина, его прямая наследница. Думаю, в завещании имелись какие-то особые условия.

– Имелись. То есть имеются, – кивнул Бармин. – Я мог завещать деньги кому угодно, однако вступить в права наследования должен сам. В противном случае вся сумма уходит благотворительным фондам.

– Ну, все ясно! – хлопнул в ладоши Родион Петрович. – Нина погибает, вашим прямым наследником остается Антон, как ее супруг, а после него – Лапка, которая теперь официально считается дочерью Нины. Факт удочерения, вдобавок под фамилией Нины, – очень толстый слой соломы, который подстелили Кошка и ее любовник, в перспективе – законный супруг. Если Антон по каким-то причинам выбывает из игры, например, открылась подделка свидетельства о смерти, Лапка все равно остается дочерью и наследницей Нины. Ведь даже сейчас, когда открылась правда про ваш брак с Антоном Дебрским, вы не собираетесь отрекаться от девочки, верно, Нина?

– Ни за что, – быстро ответила та. – Никогда! Она моя дочь. Тем более теперь, когда погибла ее мать…

И вдруг метнулась к Дебрскому, схватила его за локоть:

– Антон! Послушай! Я знаю, я всегда знала, что ты меня не любил. Я тебя, наверное, тоже, ты уж извини… Но я очень люблю Лапку. Давай договоримся! Я не стану затевать дела, вы с Инной можете делать что хотите. Теперь ты совершенно свободен и можешь жениться на ней. Только дай мне слово, что вы не будете больше добиваться моей смерти. А главное – что Лапка останется со мной. Да нет, ты погоди, ты не говори нет! Я же это не просто так, не даром предлагаю, мы вам заплатим, когда у нас будут деньги, правда, дед? Правда же? – Она умоляюще уставилась на Бармина.

– Ну, вообще-то мы делим шкуру неубитого медведя, – растерянно проронил Константин Сергеевич. – А впрочем, конечно, заплатим!

Дебрский ошеломленно переводил глаза с Нины на старика. Лица он видел и видел, как шевелятся их губы, однако слова доходили как сквозь вату.

«Что они говорят? О чем это они?»

– Секундочку! – воскликнул Родион Петрович. – Секундочку! Мне кажется, вы спешите распорядиться этой суммой, не посоветовавшись со всеми сторонами.

– То есть? – вскинул брови Бармин. – А с кем нам советоваться? С «Майером, Сименсом и Компанией»? Но при чем тут они?

– Не знаю, – пожал плечами Родион Петрович. – По-моему, ни при чем. Я вовсе не их имел в виду.

– А кого?

– Себя, разумеется, – сверкнул «адвокат» такой широченной улыбкой, что Дебрский увидел: только передние зубы у него – фарфоровые, а задние и клыки – железные. – Себя!