Полуночный дождь

— Иди сюда, у меня есть вино, — прошептал Блейк у входа в палатку. Я убрала руку от признака страшной болезни и выползла наружу.

— Откуда ты его взял?

— Холден подарил на новоселье.

— Врешь. Ты попросил его принести вино.

— Давай выпьем по бокалу, посмотрим на альбом твоей мамы.

Чем мы и занялись. Я разместилась между ног Блейка, мое любимое место, и открыла альбом. Мы сделали по глотку вина и перевернули страницу с фотографией мамы перед отелем. Следующий снимок, приклеенный с четырех углов липкой бумагой, украшала розовая надпись: «Угадайте, кто только что получил работу в Атланте, штат Джорджия, на лето? Эта девушка. Я буду тусоваться с семилетней девчонкой, пока ее родители заняты ремонтом. Как круто?»

Блейк немного напрягся, когда увидел ее. Я это почувствовала. Она выглядела грустной, сидя на скамейке в зеленом платье с оборками и белых перчатках. Надпись гласила: «Это самый миленький ребенок в мире. Почему она такая отстраненная?»

На следующей фотографии была та же грустная девочка, она сидела рядом с моей мамой на скамейке перед пианино. В комнате определенно велся ремонт, пластиковая стена являлась неопровержимым тому доказательством. Дженни смотрела на мою маму, и так продолжалось на нескольких следующих страницах: небольшие заметки и фото моей мамы и Дженни, играющих на старом пианино в зоне ремонтных работ. Она имела огромное сходство с Пи. Я наблюдала, как лицо Дженни менялось вместе с маленькими платьями в оборку.

Я громко ахнула, когда прочитала следующую надпись и увидела футболку. Моя мама в нелепой футболке и с грустным лицом. Под ней была фотография Дженни в роскошной кровати с шелковым постельным бельем в той же самой футболке.

«Сегодня я отдала свою самую любимую футболку», — гласила надпись над ее фотографией с печальным лицом. А под улыбающейся девочкой в футболке моей мамы было написано: «Новая принцесса и босс. Не могла не отдать ее особенному человеку».

Следующая часть альбома начиналась с фото молодого красавца Барри с молитвой вместо подписи: «Прошу тебя, Боже, дай мне силы». Он был одет в костюм с галстуком и улыбался прямо в камеру.

Мы с Блейком пили вино и наблюдали, как расцветала любовь не только к Блейку, но и к Дженни тоже.

Мама любила эту малышку, и каждая страница служила тому доказательством. Я ни капли не сомневалась, что, если бы мама не поддалась искушению, Дженни всегда присутствовала бы в ее жизни. Думаю, если бы она не испытывала чувство вины перед Сарой за то, что причинила ей боль, она бы поддерживала связь с Дженни. Я всем сердцем в это верю. По крайней мере, ее внимание было направлено на Дженни, а не на всемогущий доллар.

«Карма — та еще сука», — такой была следующая подпись, прямо над черно-белым УЗИ снимком.

— Это ты, — прошептал мне на ухо Блейк.

— Да, — монотонно ответила я. Это я, и моя мама была влюблена в Барри Холдена. Тяжело было смотреть на фотографии мамы с разбитым сердцем и, как она переживала все это в одиночку. Отчаянные попытки связаться с ним на протяжении всей беременности были подписаны оскорбительными надписями над фотографиями подавленной женщины.

«Три месяца, а ему по-прежнему плевать», — фото мамы с рукой на животе.

«На шестом месяце, и мой номер теперь заблокирован», — снимок разбитого беспроводного телефона на полу и вмятина на стене. И я была уверена, что разбила она его ногой, судя по многочисленным кусочкам и деталям, валявшимся вокруг.

«Как я могла быть такой глупой?» — фотография с грудой подарков, брошенных в самодельный костер. Плюшевый мишка, несколько CD дисков, толстовка, билеты, театральные программки и старая книга.

«Я так сильно по нему скучаю», — это чье-то фото, вырезанное из журнала и вклеенное в альбом. Печальные глаза и стекающая черная тушь.

«Господи, как больно», — на следующем снимке опять была не моя мама. Это было изображение девушки на коленях, молящейся небесам с протянутыми руками. Я чувствовала ее отчаяние, агонию и опустошение, но это была боль не незнакомки, а моей мамы. Она действительно любила Барри Холдена. Она никогда мне об этом не рассказывала. По ее словам, это был всего лишь летний роман.

«Я не могу сделать это в одиночку», — на следующей фотографии моя мама была очень грустной. Судя по размеру ее живота, я должна была родиться очень скоро.

«Господи, я все испортила для Дженни Линн», — четыре фотографии Дженни: одна — смешная с респиратором на голове; другая — в ручье с закатанными джинсами; третья — сидя на коленях моей матери и играя на пианино, и четвертая — с ее отцом.

«Позвони мне, чертов ублюдок!» — еще один разбитый телефон, этот белого цвета.

«Да и пожалуйста! Ты мне не нужен», — это был снимок Барри без рубашки с улыбкой в глазах и на губах.

Фото было разорвано на семь кусочков и склеено скотчем обратно.

«Я думаю, что ты — ничтожество», — надпись была сделана под статьей об открытии «Зазен Ризорт» в Питтсбурге, в которой говорилось, насколько жители города взволнованы новыми рабочими местами и реконструкцией целого квартала. И фото Сары с Барри и Дженни.