Полуночный дождь

— Пожалуйста, Блейк. Пожалуйста, сделай это. Займись со мной любовью. Пожалуйста.

Я знал, что не должен был делать этого. Она испытала эмоциональное потрясение. Я знал, что это было бы неправильно.

— У нас даже презерватива нет.

— Мне все равно. Меня это не волнует, Блейк, просто останови это.

Я понятия не имел, какого черта делал. Я видел ее обнаженной, но не видел ее. Она тоже меня не видела. Я не разделся, только расстегнул ширинку. Мое сердце выпрыгивало у меня из груди, когда я положил ее на кровать. Я поцеловал ее и направил свой член между ее раздвинутых ног. Проклятье. Дерьмо. Черт.

— Черт, Дженни. Ты в порядке? — спросил я, остановившись.

— Да, не останавливайся.

Я никогда не рассказывал Дженни об этой части; я даже не был полностью внутри нее, когда кончил. Я притворился и входил в нее полуэрегированным членом. Несмотря на то, что ее ноги расслабились подо мной, я мог сказать, что она не чувствовала этого так, как я. Она не могла.

— Все те люди, Блейк. Почему? Кто сделал бы такое?

Я оставался внутри Дженни, понимая, что у меня и моей правой руки больше никогда не будет тех же взаимоотношений, как раньше. Мне хотелось умереть внутри нее. Я осушил поцелуями ее слезы, желая подобрать правильные слова. Но я не знал, что сказать. Понятия не имел. Ни малейшего понятия.

Глава 6

— Но, я думала, ты сказал, что это случилось на рояле? Ты сказал мне, что Дженни потеряла девственность на крышке рояля.

— Да, рояль, по мнению Дженни. Я считаю, что в первый раз это случилось, когда мир остановился. Первый раз предполагал не секс, это было эмоциональной отдушиной для Дженни.

Понятия не имею, как долго мы с Блейком оставались в ванне, но это было довольно долго. Я продолжала спускать остывшую воду и наполнять ванну горячей. Я не хотела, чтобы он останавливался; время замерло, пока Блейк держал меня за руку, целовал меня и рассказывал то, чего я ещё не знала. Блейк и Дженни наблюдали за тем, как первый самолёт врезался в здания. Подробности того, что он чувствовал, и как сильно он был напуган, вызвали холодный озноб по моему позвоночнику.

— Пойдём в кровать. Ты должен пообещать мне, что расскажешь эту историю Пи. Не сейчас, оставь её до тех пор, пока она не подрастет, но ты должен рассказать ей об этом.

— Да, может, и расскажу, — согласился Блейк.

Следующие несколько недель были сумасшедшими. Между ремонтом в театре и наведением порядка в нашем новом доме, мы с Блейком были готовы передохнуть. Мы продали большую часть современной серебристо-черной мебели из пентхауса, дизайн которой не особо подходил к семейному дому, и я была рада. То, что Грейс и Сара находились рядом с Пи, было благословением Божьим. Я не понимала, как много уделяла ей времени, пока не получила помощь.

Это было здорово, но я безумно скучала по ней. Казалось, я пропускала все веселье в развешивании занавесок.

И это было хреново. Блейк задерживался в городе все чаще и допоздна, будучи одержимым мечтой, которую когда-то имел его отец.

Он даже нанял тех же самых парней по акустике, что и его отец много лет назад. Блейк клялся, что ни один театр в мире не имел таких же акустических характеристик, как театр Конли. Думаю, он был прав, моя мама не раз говорила мне то же самое.

В одну из пятниц, поздно вечером я ждала, когда Блейк заберет меня из нашего нового дома и отвезет обратно в дом его матери на ночь. Это единственное, что имело для меня значение; по крайней мере, Блейк приедет домой. Полагаю, я не думала об этом в таком ключе, то есть, я должна была догадаться, так как Блейк всегда был трудоголиком, но эти приходы в десять-одиннадцать вечера очень быстро стали нормой.