Полуночница

В конце восьмидесятых жизнь понеслась куда-то сломя голову и не разбирая дороги. Прилавки магазинов поражали широким ассортиментом пустоты. И вот, в самом начале рабочего дня, по причалу пронесся слух, что на городскую свалку вывезли подмороженные за зиму и затяжную холодную весну кочаны. Уже к обеду по свалке бродили прилично одетые люди, стараясь не замечать друг друга, и виновато улыбаясь, случайно столкнувшись взглядами. А к вечеру запах тушеной капусты накрыл весь город.

 Когда, отработав смену, Виктор вошел в подъезд, удушливая вонь подгнивших овощей окутала его прямо с порога. Пока он поднимался на третий этаж, она осела на робе, впиталась в кожу рук и лицо. В квартире над скороваркой плакала Лена.

– Эта вода никак не выпаривается! – Она посмотрела на мужа широко распахнутыми глазами. – Эта чертова вода никак не выпаривается!

Она отшвырнула в сторону ложку, та звонко стукнулась о край раковины и скрылась под столом, подальше от человеческого гнева.

– Ненавижу капусту!

Виктор вошел на крошечную кухоньку, осторожно притянул к себе жену и поцеловал ее в висок. Он был соленым. Каким-то образом слезы растеклись по всему ее лицу.

– А я люблю, – сказал он, присаживаясь на табуретку и пристраивая Ленку к себе на колено, – всю зиму квашеную ели, а эта почти свежая. Давай ужинать, хорошо? Так есть хочется! Накрывай, я умоюсь пока.

Лена в последний раз хлюпнула носом и кивнула.

– А Мишка где? – Прокричал он из ванной, стараясь заглушить шум воды.

– Я его к маме отправила, они с отцом оленины достали, пусть хоть поест нормально. – Откликнулась из кухни Лена.

Достали оленины. Виктор поплескал водой себе в лицо и посмотрел в небольшое зеркало над раковиной. Тридцать два года, жена, сын, работа, есть деньги – пусть небольшие, но до недавнего времени их хватало, чтобы прокормить их всех и раз в год отправлять сына на море. Но не теперь. Он вспомнил, как всего пару дней назад Славка со смехом рассказывал о том, как стоял в очереди за курами вместе с дочерью. Как только отдел в магазине открылся – толпа оторвала их друг от друга и Ольгу тесно прижали к прилавку. Она схватила две крупные курицы и бросила их над головами других покупателей прямо в Славкины  руки, пока он, пятясь, отступал к кассам.

– Жалко нет у нас баскетбольной секции, – хохотал Славка, – сплошные были трехочковые!

Он умел останавливать кровь, сбивать температуру, успокаивать плачущих детей и видеть смешное там, где другие готовы были впасть в отчаяние – это тоже было специальное Славкино волшебство. Вода продолжала сливаться в раковину, а Виктор все думал о Ленке, о пропитавшем все квартиру капустном запахе и о том, что кто-то чужой вот уже больше месяца шарит по рыболовным сетям. Что это именно чужой, Витька был уверен.  Свои так не поступили бы никогда. Потому что это Север. Потому что в вечной мерзлоте нельзя вырастить урожай. Потому что новый завоз еще не начался, а остатки картошки в магазинах можно было распродавать стаканами – такой она была мелкой. И вся надежда теперь была на реку и рыбу, что плавала в ее глубине. И никто из своих не посмел бы отнять эту надежду. Виктор считал, что и инспекторы Рыбнадзора не имеют отношения к пропаже улова, потому что те тоже были своими и знали, что теперь для того, чтобы купить курицу, требуются навыки баскетболиста. Доедая тушеную капусту, которая на вкус была как отжившая свой век промокашка, Виктор решил, что поговорит со Славой завтра.

Позже, лежа в постели, переплетясь ногами с Ленкой и вдыхая теплый запах, исходящий от ее затылка, он думал о том, что Славка не откажется договориться с рекой, как это уже было однажды, и Енисей заберет к себе этих чужаков, которые лишают людей надежды на нормальную жизнь. Заберет, а потом вернет с застывшими в гримасах ужаса лицами, с вытаращенными, остановившимися глазами и скрюченными в судорогах пальцами. Так же, как он забрал задиру Витальку холодным летом 1962 года, после того как они со Славкой нашли ту самую некрасивую лохматую собаку, когда играли в прятки среди лодочных сараев.

Витька увидел ее первым. Он как раз искал Славку, который всегда так здорово прятался, когда заметил собачью лапу, торчащую из травы. Он подбежал и сразу резко отвернулся, но все же успел разглядеть оскаленную пасть с вывалившимся языком, по которому ползали жирные мухи. Сначала он думал, что его вырвет, но вместо этого опустился на колени и громко, навзрыд, заплакал. На его плачь немедленно прибежал Славка и стал трясти его за плечи:

– Что? Что?!

– Это она кричала: «Ай-яй-яй!», – задыхаясь от слез, Витька замахал руками в сторону мертвой собаки.

Славка поднялся и подошел к собачьему трупу.

– Камнями забили, сволочи. – Проговорил он. – Пошли.

Он поднял Витьку и увел его подальше от сараев. Они вернулись во двор, сели на крылечко, и Витька, вытирая слезы, попросил:

– Слав, ты только никому не говори, что я расплакался, как маленький.

– Ты и есть маленький. – Очень серьезно ответил Слава. – Но я никому не скажу, обещаю.

Он немного помолчал и добавил:

– Иди-ка домой, умойся, а то все лицо в земле.