«Полоцкий» цикл

Archiwum ksiąźąt Lubartowiczów Sanguszków w Slawucie. — T. VII. 1554–1572. — Łwów, 1910.

Gwagnin, A. Kronika Sármácyey Europskiey. — Krakow, 1611.

Kronika Marcina Bielskiego. — T. II. — Sanok, 1856.

Paprocki, B. Herby rycerstwa polskiego. — Kraków, 1858.

Plewczyński, M. Wojny I wojskowość polska w XVI wieku. — T. II. Lata 1548–1575. — Zabrze, 2012.

Relacye nuncyuszów apostolskich i innych osób o Polsce od roku 1548 do 1690. — T. I. — Berlin — Poznań, 1864.

Stryjkowski, M. Kronika Polska, Litewska, Zmodzka i wszystkiej Rusi. — T. II. — Warszawa, 1846.

Чемодан без ручки

Переход русских к новой стратегии по освоению Полоччины не мог не вызвать ответной реакции у литовцев. В самом деле, право меча было, есть и остаётся правом меча, и никакие бумаги и грамоты с отсылками к древним правам не имеют никакого значения, когда на весы положен булатный клинок. Обе стороны прекрасно это понимали, поэтому Москва стремилась обозначить своё присутствие на спорных территориях, строя на них замки. Вильно же, не поспевая за «партнёрами» в этом хлопотном и дорогостоящем деле, попробовал зайти с другой стороны: если уж не получается помешать противнику строить новые крепости, надо попробовать разрушить те, что уже были возведены на спорных территориях. Построенная на отшибе русскими мастерами и посошными людьми в конце 1566 года крепость Ула представлялась удобной мишенью и стала объектом литовской атаки в конце зимы 1568 года, на излёте Полоцкой войны.

Осада 1.0. Пан жмудский староста под стенами Улы

12 февраля 1568 года великий маршалок литовский Ян Ходкевич подошёл наконец со своим воинством к Уле. Стояние продолжалось без малого три недели и завершилось 4 марта совершеннейшим фиаско: он и его люди отступили несолоно хлебавши, понеся при этом немалые потери. Ходили слухи, что Ходкевич потерял под ульскими стенами аж 5000 человек. Потери литовского воинства, конечно, сильно преувеличены, однако защитники крепости потрепали его рать изрядно.

^{Иван Грозный повелевает поставить город Улу. Миниатюра из Лицевого летописного свода}

О том, как проходила эта первая осада Улы, известно из собственноручного «рапорта» пана старосты, который он направил королю. Поначалу дело как будто спорилось. Взятая чуть ли не с боем артиллерия изрядно поработала. По словам Ходкевича,

«в том часе непогодном зимном, напервей стреляно до одное бакшты, которая ест над Улою»,

так что

«тую бакшту и полстены, которая от нее аж до середнее бакшты походит, також збил и здиравил, иж яко щотка, бервенье з стены и з обламков выпадало».

Казалось бы, вот она, удача. Однако московские градодельцы знали своё дело, и хотя деревянные стены и башня немало претерпели от огня литовской артиллерии, однако же нормальной бреши, сквозь которую воины смогли бы прорваться внутрь крепости, так и не возникло. А ведь ротмистры Ходкевича требовали от пана старосты, чтобы он проделал для них в стенах Улы пролом такой ширины, чтобы в нём мог стоять знаменосец и свободно размахивать флагом!

Раз не помогает артиллерия, тогда имеет смысл попробовать дедовский способ. А что, если отправить людей с факелами поджечь городни и башни Ульской крепости? Понятно, что благородные шляхтичи не собирались участвовать в этой грязной работе. Да и пехотинцы-драбы и собранные с панов с лесу по сосенке мужики, вооружённые кто во что горазд, не спешили проявлять героизм на королевской службе. «Вси по лесе, по ровах и по подречью похоронилися», — писал королю Ходкевич. Все его попытки заставить пехоту идти вперёд не имели успеха, даже когда пан жмудский староста обнажил свой клинок и, как он писал, «окровавил его». Более того,