Полное собрание в одном томе

Но когда пришлось отдавать дочь за Ганса замуж, ему этого и не захотелось, и он сказал ему: «Прежде чем отдать тебе дочку, ты сделай мне девять таких челноков, которые бы и по воде, и по суше ходили одинаково». Ганс соглашается на условие, идет домой и рассказывает отцу все, как было. Тогда отец посылает старшего в лес, чтобы наделать таких челноков. Старший работал усердно, да притом и насвистывал. В полдень вдруг явился тот же человечек и спросил: «Что ты тут делаешь?» Старший отвечал ему: «Деревянную посуду»; а человечек сказал на это: «Ну пусть по-твоему и будет!» И вот, когда уж этот малый, как ему казалось, совсем сработал челноки и хотел уж в них сесть, все они оказались деревянною посудою. На другой день пошел второй брат, но и с ним то же случилось. На третий день пошел Глупый Ганс. Он работает так усердно, что по всему лесу раздаются удары его топора, да к тому же он еще и превесело поет и насвистывает. В полдень опять-таки явился тот же человечек и спросил: «Что ты тут делаешь?» — «Челнок делаю, который бы и по суше, и по воде ходил одинаково». И пояснил, что когда он эту работу закончит, то за него выдадут королевну замуж. «Ну, — сказал человечек, — пусть так и будет по-твоему!» Как солнце к закату, и Ганс окончил свою работу над своими судёнками. Сел в одно из них и давай грести к королевскому городу; а судно как ветер летит… Увидел его король издали; а все еще не хочет выдавать дочку за Ганса замуж и говорит: «Ты сначала должен пасти сотню зайцев от раннего утра и до позднего вечера, и если хоть один от тебя ускользнет, то я за тебя дочки не выдам». Ганс и этим доволен и на другое утро, рано, погнал свое стадо в поле и так ухитрился его пасти, что ни один заяц от него не убежал. Несколько часов спустя пришла из замка служанка и говорит Гансу, чтобы он ей поскорее выдал одного зайца — ей, мол, приказано изготовить его для приезжих гостей. Но Ганс приметил, куда дело клонится, и отвечал служанке, что ничего ей не даст, потому что ему за каждого зайца придется перед королем отвечать. Служанка с таким же требованием вернулась еще раз вечером, и Ганс ей сказал, что разве если сама королевна придет, так ей даст он одного зайца. Служанка об этом доложила в замке, и королевна сама отправилась к Гансу. А тем временем явился к Гансу тот же человечек и спросил: «Что ты тут делаешь?» — «Да вот сотню зайцев пасу, и еще так, чтобы все к вечеру налицо были; ну а затем женюсь на королевне да и сам в короли попаду». — «Хорошо, — сказал человечек, — вот на тебе дудочку: как только который-нибудь от тебя побежит, ты только заиграй на этой дудочке, и он опять к тебе назад вернется». И вот, когда пришла королевна, Ганс ей сейчас дал зайчика, положил в ее передник; но не сделала она и сотни шагов, как Ганс затрубил в дудочку, и заяц у ней из передника — прыг и опять прибежал к стаду. С наступлением вечера Ганс заиграл на дудочке, собрал все свое стадо кругом себя, пересчитал его и погнал в замок. Очень был король удивлен, что сумел Ганс всю сотню зайцев упасти и ни одного не упустил! А дочку-то все же не хочет он выдавать за Ганса и говорит ему: «Сначала ты принеси мне перо из крыла грифа-птицы». И Ганс, не раздумывая, тотчас пустился в путь и бодро пошел вперед. Вечерком того дня пришел к замку, стал проситься на ночлег, был принят хозяином замка весьма радушно и удостоен вопроса: куда он идет? Ганс прямо и говорит: «К грифу-птице». — «К грифу-птице? Та все знает — а я как раз недавно потерял ключи от своего денежного ящика и нигде найти не могу: так попроси грифа-птицу сказать, где их искать?» — «Ладно, — сказал Ганс, — попрошу». Вот утром пошел Ганс далее и пришел к другому замку, в котором опять-таки остался ночевать. Как прознали в замке, что он к грифу-птице идет, так и говорят ему, что в том замке у хозяев дочь больна и уж все средства для излечения ее перепробовали, ничто не помогает; так вот нельзя ли грифа-птицу спросить, чем можно ту дочку вылечить? Ганс обещал и это исполнить и пошел далее. И подошел он к реке, видит, что на ней вместо парома высокий-превысокий человек людей на себе переносит. Спросил и этот перевозчик Ганса, куда он путь держит? «К грифу-птице», — отвечал Ганс. «Так вот, как придешь к грифу-птице, спроси, долго ли я должен всех людей на себе через реку перевозить?» Ганс сказал: «Хорошо, спрошу». Перенес и его перевозчик на другую сторону реки. Наконец пришел Ганс к дому грифа-птицы и застал там только жену его, а самого грифа-птицы дома не было. И спросила Ганса грифова жена, чего ему нужно? Вот Ганс ей все и рассказал: что и перо-то ему нужно из грифова крыла добыть, и вопросы ему задать от людей, попавшихся на пути, и от перевозчика, что через реку переносил. И сказала Гансу грифова жена: «Нельзя тебе самому говорить с грифом-птицей — он тебя съест; а вот ты залезай под кровать да слушай, как я его буду спрашивать, и запоминай его ответы; а как он покрепче уснет, так ты у него перо из крыла и вырви». Ганс всем этим был очень доволен и полез под кровать грифовой жены. Под вечер вернулся гриф-птица домой и, чуть вступил в горницу, говорит жене: «Чую я здесь чужого, крещеного». — «Да, — отвечала жена, — ты прав; был тут один крещеный да ушел». И гриф-птица на это ничего не сказал. Среди ночи, в то время как чудовище заснуло и громко стало храпеть, Ганс высунулся из-под кровати и вырвал у грифа перо из крыла. И гриф тотчас проснулся и говорит жене: «Жена! Я чую здесь крещеного, и кажется мне, как будто он меня за крыло теребит». — «Тебе это, верно, приснилось, — отвечала жена, — а я тебе уж говорила, что был тут христианин, да ушел. Он мне много всякой всячины рассказывал. Вот в одном замке потерялись ключи от денежного сундука, и нигде их найти не могут». — «О, дурачье! — сказал гриф. — Ключи лежат в деревянном доме за дверью, под порогом». — «А в другом замке, — продолжала жена, — дочь больна лежит, и не знают средства, которым бы ей можно было помочь». — «Дурачье! Пусть заглянут в погреб; там, под порогом, жаба свила себе гнездо из волос той девушки; и когда эти волосы у жабы отнимут, девушка выздоровеет». — «А вот еще рассказывал он, что где-то вместо парома человек на себе людей перевозит». — «О, дурень! — сказал гриф. — Стоит ему только одного с себя сбросить, и никогда он более переносить не будет!» Рано на другое утро гриф поднялся и улетел. Тогда вылез Ганс из-под кровати и перо грифово вытащил; и все-то выслушал, что гриф-птица говорил и о ключах, и о больной девушке, и о перевозчике. Грифова жена еще раз все это повторила, чтобы он мог хорошенько все запомнить, и затем он пустился в путь. Сначала пришел он к перевозчику у реки, и когда тот спросил его, что сказал гриф-птица, то Ганс сказал ему: «Сначала перевези меня, а потом я тебе скажу». Переправившись на другой берег, Ганс сказал ему, что стоит ему только одного среди воды с себя сбросить — и никого больше переносить не будет. Перевозчик этому так обрадовался, что предлагал Гансу еще раз его перевезти, но тот отказался и пошел далее. Потом пришел к замку, где была больная дочь; ту поднял он на плечи, так как она ходить не могла, снес ее вниз по лестнице погреба и, взяв гнездо жабы под нижнею ступенью, отдал его в руки больной девушке, и та тотчас спрыгнула у него с плеч и побежала по лестнице вверх совсем здоровая. Тут ее отец с матерью обрадовались и дали Гансу подарки серебряные и золотые и готовы были дать все, что бы он ни пожелал. Придя в другой замок, Ганс тотчас пошел в деревянный дом и действительно за дверью, под порогом, нашел ключи и передал их хозяину замка. И тот тоже немало обрадовался и дал Гансу в награду много того золота, которое было в его сундуке, и, сверх того, еще много всякого добра — кур, овец и коз. Когда тот вернулся к королю со всеми этими подарками: деньгами, золотом и серебром, курами, баранами и козами, то король спросил его, где он все это успел набрать? Ганс и сказал ему, что гриф-птица каждому всего даст сколько угодно. Вот и подумал король, что и он может получить столько же, и пустился в путь-дорогу к грифу-птице; но как только пришел к перевозу — а пришел он после Ганса первый, — перевозчик его тотчас сбросил с себя среди воды: так король и потонул. А Ганс на его дочке женился и стал королем.