Полное собрание в одном томе

Шел он и еще сколько-то времени и все про себя твердил: «Побольше бы, побольше бы» — пока не пришел к виселице, на которой собирались какого-то горемыку вешать. Парень и сказал: «Доброе утро — побольше бы, побольше бы» — «Ты что же это говоришь, парень, побольше бы? Видно, ты хочешь, чтобы побольше было дурных людей на свете? Или их еще мало?» И опять ему по загривку попало. «Да что же я должен был сказать-то?» — «А должен бы сказать: помилуй Бог душу грешную!»

Опять шел-шел парень и все твердил: «Помилуй Бог душу грешную!» И подходит к яме, а в яме стоит живодер, лошадь обдирает. Сказал ему парень: «День добрый! Помилуй Бог душу грешную!» — «Что ты говоришь, негодяй!» — крикнул живодер да так ударил его по уху, что у того и в глазах потемнело. «Да что же мне говорить-то?» — «А тебе сказать бы: лежать бы тебе, животина, в яме!»

Пошел парень дальше и все твердил: «Лежать бы тебе, животина, в яме!» Вот и проходит он мимо повозки — полна-полнехонька людей — и говорит: «Доброе утро! Лежать бы тебе, животина, в яме!» И как назло, свалилась повозка в яму! Возчик схватил плеть и отхлестал парня, так что тот едва добрался до матушкиного дома. И потом уж в жизнь свою ни разу не захотел по белу свету странствовать!

144. Ослик

Некогда жили на свете король с королевой; были они и богаты, и всего у них было вдоволь; одного только — детей — у них не было. Королева об этом день и ночь сокрушалась и говорила: «Я точно поле, на котором ничто не растет!» Наконец Бог исполнил их желание; но когда ребенок родился на свет, то на вид оказался не как все люди, а больше похож на осленка. Как увидела это мать, так и стала вопить и жаловаться, что уж лучше бы ей вовсе детей не иметь, чем осленка родить, и велела его в воду бросить, рыбам на съедение. Король же сказал на это: «Нет, коли уж Бог его дал, так пусть он и будет мне сыном и наследником; пусть сядет после смерти мой на мой королевский трон и наденет на себя мой королевский венец». Вот и стали ослика воспитывать, и стал он подрастать, и уши его тоже стали расти, большие такие и прямые. А впрочем, он был ослик веселый, прыгал кругом да играл, и особенно любил музыку, так что даже пошел к одному знаменитому музыканту и сказал: «Научи ты меня твоему искусству, да так, чтобы я мог на лютне не хуже тебя играть». — «Ах, милый мой господинчик, — отвечал ему музыкант, — это вам нелегко будет, потому что ваши пальцы не так устроены, да и велики очень. Боюсь, что, пожалуй, струны не выдержат». Но все уговоры были тщетны: ослик хотел во что бы то ни стало играть на лютне, был притом же настойчив и прилежен и наконец научился играть на лютне не хуже, чем и сам учитель. Вот и пошел ослик в раздумье гулять; пришел к одному колодцу, заглянул в него и увидел в зеркально чистой воде свое изображение. Он был этим так опечален, что побрел скитаться по белу свету и только одного верного приятеля захватил с собою. Бродили они здесь и там и наконец пришли в такое царство, которым правил старый король, а у того короля была единственная дочь, девица-красавица. Ослик сказал: «Здесь поживем! — постучался в ворота и крикнул: — Гость пришел — отопритесь, чтобы он мог войти к вам». Когда же ему не отпирали, то он присел у дверей, взял свою лютню — и давай на ней играть своими двумя передними ногами, да еще как хорошо-то! Привратник и глаза выпучил; побежал к королю и сказал: «Там, у ворот, сидит ослик и играет на лютне не хуже ученого музыканта». — «Так впусти его», — сказал король. Когда же ослик вошел к королю, все принялись громко смеяться над этим музыкантом. И вот посадили ослика внизу, со слугами, за стол, и он был этим очень недоволен и сказал: «Я не какой-нибудь простой ослик, что в стойло ставят, — я ослик знатный».