Полное собрание сочинений. Том 83

Цѣлую милыхъ Зефиротовъ, и Машеньку, и Сережу, который, надѣюсь, у васъ, такъ какъ ты купила вина,²¹ и прошу и надѣюсь на Сережу и Машеньку, что если что неблагополучное у насъ случится, они меня сейчасъ извѣстятъ телеграммой; хотя этимъ дѣлу и не поможешь, но зато я буду всегда спокоенъ, не получая телеграммы. Тетенькѣ²² цѣлую ручки, которыя подымаются; теперь я не могу видѣть и говорить о рукѣ, не думая о томъ, что она хорошо подымается.

Цѣлую тебя въ дѣтской, за ширмами, въ сѣромъ капотѣ. —

Печатается по подлиннику, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 22—25. Вследствие операции руки Толстого писано под диктовку рукой Т. А. Берс. Текст письма Толстого начинается словами: «От Левочки». Начало письма от лица Т. А. Берс — воспроизводится, продолжение ее письма в конце — опускается.

¹ Вячеслав Андреевич Берс (1861—1907), младший брат С. А. Толстой. Впоследствии инженер путей сообщения, один из строителей Сибирской магистрали и Троицкого моста в Петербурге. Жена его — Александра Александровна Крамер. В детстве В. А. Берса звали уменьшительными именами «Славочка» и «Лапа».

² [ухаживать за Лизой,]

³ Адольф Федорович Редлих — доктор, оператор Странноприимного дома гр. Шереметева, владелец водолечебного и гимнастического заведения, находившегося на Страстном бульваре, д. 16.

⁴ В Большом театре 27 ноября, на представлении «Зора».

⁵ Барон Михаил Львович Боде (1824—1888), сын президента Московской дворцовой конторы, «светский человек» (п. С. А.).

⁶ Под именем «Зора» на русской сцене шла опера Россини «Моисей»; название оперы «Моисеем» признавалось кощунственным. 27 ноября состоялся абонементный спектакль итальянской оперы со следующими участниками: Биалетти (Зора), Нери-Баральди, Росси, Тальяфико, Финокки, Лаборд и Ребу.

⁷ Толстой отдал для напечатания свой роман «1805 год». Передано было Толстым в «Русский вестник» тридцать восемь глав, составлявших десять печатных (типографских) листов. «1805 год», заключающий первые две части «Войны и мира», был напечатан в «Русском вестнике» за 1865 (№№ 1 и 2) и 1866 гг. (№№ 2, 3 и 4).

⁸ «Горничная Берс» (н. п. С. А.).

⁹ Степан Андреевич Берс (1855—1910), брат С. А. Толстой. Правовед выпуска 1878 г. Служил судебным следователем. Сопровождал Толстого в некоторых поездках (на Бородинское поле в 1867 г. и на кумыс в 1871 г.), причем Толстой выделял его из семьи Берсов. Автор: «Воспоминаний о гр. Л. Н. Толстом», Смоленск. 1894. Об его отношении к семье Толстых свидетельствуют следующие строки его письма к С. А. Толстой от 17 января 1878 г.: «Ваша семья была для меня моим домом, я уже привык к вам с малых лет. Жизнь ваша была мне лучшим и живым примером для будущего; наконец и нравственным воспитанием я обязан Левочке..... Ясная останется для меня самым светлым и лучшим воспоминанием юношества, все Толстые имеют для меня особенную обаятельную привлекательность».

¹⁰ Вячеслав Андреевич Берс.

¹¹ Татьяна Ивановна Захарьина, жена Василия Борисовича Захарьина, крестная мать Т. А. Берс-Кузминской.

¹² Т. А. Кузминская так писала в своих воспоминаниях: «Присутствуя при операции отца, я уже смело осталась при Льве Николаевиче, тем более, что он сказал мне: «Напиши Соне всё подробно. Ей интересно будет знать про все мелочи». К сожалению, подробное письмо мое не сохранилось. Лев Николаевич очень спокойно приступил к операции, но не мог заснуть от хлороформа. Возились долго. Наконец, он вскочил с кресла, бледный, с открытыми блуждающими глазами; откинув от себя мешечек с хлороформом, он в бреду закричал на всю комнату: — Друзья мои, жить так нельзя... Я думаю... Я решил... — Он не договорил. Его посадили в кресло, подливая еще хлороформ. Он стал окончательно засыпать. Сидел передо мной мертвец, а не Лев Николаевич. Вдруг он страшно изменился в лице и затих. Двое служащих, по указанию Попова, тянули из всех сил руку Льва Николаевича, пока не выломали неправильно сросшуюся кость. Это было очень страшно. Мне казалось, что без хлороформа операция эта была бы немыслима. Меня охватил страх, что вот он сейчас проснется. Но нет, — когда рука безжизненно повисла, Попов ловко и сильно как бы вдвинул ее в плечо. Я как сейчас вижу всё это, такое сильное впечатление произвела на меня эта операция. Мама подавала лекарства, поддерживала его голову, и после наложенной повязки его стали приводить в чувство. Но это было почти так же трудно, как и усыпить его. Он долго не приходил в себя. Когда он очнулся, то пожаловался на боль в руке. Я просидела с ним весь вечер. Он страдал от тошноты — следствие хлороформа — и долго мучился ею. Когда же он через два-три дня писал Соне про операцию, он не упоминал о своих страданиях. Я спросила его: — Ты скрываешь это от нее? — Да нет, да я не особенно страдал. Я думал, будет хуже». («Моя жизнь дома и в Ясной поляне», 1864—1868. М. 1928, ч. III, стр. 19.)