Полное собрание сочинений. Том 1

– Коля, ты меня пугаешь, – прошептала Татьяна. – Это же всего лишь сон, бред, ты же всё-таки был при смерти.

– Это был не сон, я в этом уверен.

– Коля…

– Я должен найти этого проклятого Василия, я должен отомстить за смерть нашего сына, – Николай Александрович вздохнул. – Можешь мне не верить, но я сделаю это.

– Но Юру всё равно уже не вернуть, – в голосе Татьяны появилась дрожь. – Да и кто такой этот Василий? Это же сон, и ничего более.

– Я его найду.

– Даже если он действительно существует, ещё одной смертью ты всё равно ничего не исправишь.

– Зато я успокоюсь. Месть священна, и она свершится.

– Убийство – это грех. Коля, умоляю тебя, выкинь эту мысль из головы, не надо…– она начала плакать.

– Иногда убийство это высочайшая обязанность любого нормального человека, – Николай Александрович был непреклонен.

В палату вошли врачи, и Татьяна, вытирая глаза помятым платком, собралась уходить, но Николай Александрович постарался крепче сжать её руку и с неумолимой решительностью в голосе прошептал:

– Таня, я клянусь Богом, я убью его, душа Юры должна успокоиться.

Татьяна ничего не ответила. Николай Александрович отпустил её руку, и она вышла из палаты.

– Я клянусь, – ещё раз прошептал он и тяжело вздохнул.

Снова город. Такой же, как и все предыдущие, как и те, что были до него, в котором живут такие же люди, и у которых у всех одинаковые проблемы.

Было почти уже совсем темно.

Василий, Иван и Сергей постучали в первый попавшийся дом. Им открыла старушка, которая что-то медленно и старательно пережёвывала. Она посмотрела на незваных гостей удивлённым взглядом.

– Ну, чего вам надо? – бабулька оказалась не очень-то приветливой.

Василий хотел, как обычно, сказать, что они просто путники, и им негде переночевать, но Сергей перебил его, едва Василий открыл рот.

Сергей сделал гордое лицо.

– Это сам Василий, – Сергей указал на него взглядом. – А мы его ученики.

Остальные молчали.

– Ой, батюшки!– сразу же обрадовалась бабулька. – Неужели это и есть тот самый Василий?! А такой молоденький, – старушка вновь улыбнулась и покачала головой. – Проходите, проходите.

Она пошире открыла дверь, и впустила их.

– Чувствуйте себя, как дома, сейчас будет ужин.

Старушка начала доставать еду.

– Не торопитесь, поесть мы всегда успеем.

– Небось, голодные с дороги-то? – любезно поинтересовалась старушка.

Василий хотел что-то сказать, но Сергей вновь перебил его.

– Да уж, поесть не мешало бы.

– А как вас звать-то? – не унимался Сергей.

– Прасковья Ивановна.

– Ну, Прасковья Ивановна, вам очень повезло!

Василий косо посмотрел на Сергея и прошептал ему на ухо:

– Ты мой ученик всего двое суток, а ведёшь себя…

«Н-да, кажется, я переборщил, надо держать себя в руках…»

Сергей изменился в лице и принял виноватый вид.

– Простите меня, Василий, просто я в первый раз разговариваю с человеком, являясь вашим учеником. Я горжусь вами и хочу, чтобы и она гордилась, чтобы знала, кто находится сейчас рядом с ней.

– Не надо, чтобы мной гордились, а тем более восхищались, это убивает душу. Восхищение толпы убило ни одного великого человека. Гордость возносит, и не успеешь опомниться, как ты уже слишком далеко от людей, оставшихся где-то там внизу.

Прасковья Ивановна поставила на стол тарелки.

– Кстати, говорят, вы и вправду можете исцелять, а у меня страшный хандроз, не поможете, а?

Василий замялся, как-то неожиданно это было, и посмотрел на сгорбленную старушку.

– Но я вижу, вы не верующая, на вас нет креста.

– Ну и что? – искренне удивилась Прасковья Ивановна. – Я же не грехи прошу вас замолить, а вылечить меня.

– Но как же…

– Целители ж сейчас всякого лечат, хоть веришь ты, хоть не веришь.

– Почему же тогда вы к ним не идёте?

– Ходила, – грустно вздохнула Прасковья Ивановна. – Денег в три шкуры сдерут, а толку никакого. Может, хоть вы поможете?

– Но если вы не ходите в церковь, не веруете и вообще не думаете о душе, то зачем вам тогда тело?

– Ой, какие-то странные вы вещи говорите, честное слово. Как же так, ради души помирать, что ли?

– А ради чего тогда жить?

– Эта жизнь нам дана для тела, а душа после смерти сама разберётся, что ей делать. Я душу никогда не видела, так что же о ней тогда думать? – Прасковья Ивановна почесала нос. – Здесь мы живём телом и для тела, помяните мои слова.

– Откуда же вы это знаете?

– Вижу, как вокруг люди живут, так и я живу.

– Да какая разница, как живут люди?

– Люди – мерило жизни.

Прасковья Ивановна была по-своему умна.

– Ну, так вы мне поможете, или… нет?

Василий ещё раз взглянул на неё.

«И зачем я им нужен? Какой во мне смысл?..»

– Живите с миром.

Василий отвёл взгляд.

Прасковья Ивановна выпучила глаза и заохала.

– Ох, ох, ох, что делается-то! Всю боль прям как рукой сняло. Ой, хорошо-то как! – Прасковья Ивановна хлопнула в ладоши. – Вот спасибо-то вам! Век не забуду.

– Пустяки.

– Сейчас, подождите.

Она буквально выбежала из кухни и заскочила в свою комнату.

Послышалось, как открылась дверь шкафа, затем шебуршание вещей, и через минуту Прасковья Ивановна вновь вернулась на кухню.

– Вот! Это всё, что у меня осталось от пенсии, больше нет, уж не обессудьте.

– Ну, что вы.