Полное собрание произведений в одном томе

Далее он рассказал, как разрабатывалась легенда «Борисов-эмигрант» и сама операция. Разговор у Бокия состоялся в конце зимы прошлого года, более месяца потребовалось на отработку легенды, подготовку документов, нелегальный переход китайской границы… Через полгода в русской диаспоре Харбина Борисов чувствовал себя вполне уверенно. Покрутившись, пообтеревшись, примелькавшись там, он под католическое Рождество отправился голландским пароходом в Гавр, встретил в Индийском океане новый, 1937 год и к православному Рождеству был в Париже.

Здесь у него имелся контакт: владелец маленькой часовой мастерской близ площади Клиши, давний агент советской разведки, работавший как за деньги, так и за идею — одно с другим у него сочеталось самым преотличным образом. Борисову показалось, что на него ремесленник смотрит как-то особо пристально, словно сравнивает его с кем-то… Но показалось или не показалось, а работу свою часовщик выполнил безупречно: сперва пристроил Борисова в геолого-разведочную компанию, потом счастливым случаем подвернулся Ланжилле, что можно было расценить как подарок судьбы. Срочно собравшись, Борисов отбыл в Африку.

— Хотя…

Он произнес это вслух и умолк.

— Что? — вмиг уловил паузу Реджинальд.

Борисов улыбнулся:

— Хотя уже тогда он мне показался примерно таким же, что и я вам: знает больше, чем говорит. Ну да ладно, не будем забегать вперед!

В Леопольдвиль он прибыл в начале апреля, связь с часовщиком поддерживал письмами — с виду скучноватая необязательная переписка двух рядовых людей. Но, естественно, рутинные фразы несли зашифрованную информацию. В первых двух письмах из Парижа все было стандартно, и ответил Борисов так же. А вот третье письмо…

В нем были тревожные сигналы, причем такие, что ясно: автор не решается сказать о самом важном, чтобы не «подставить» адресата. Это Василий Сергеевич понял сразу, а поразмыслив, понял и то, в каком направлении следует искать разгадку.

Занятый насущными делами, он не очень следил за прессой и радио, а тут спохватился, накупил ворох газет, местных, бельгийских и французских, взялся методично листать их… и нашел, кажется, искомое.

Вот! «Судебные процессы в Москве». Французская газета. Он жадно проглотил статью.

«Да уж…» — таковы примерно были его слова по прочтении.

Он знал, конечно, что еще осенью с должности наркома внутренних дел переведен на должность наркома связи Генрих Ягода и произошло некоторое переформатирование структуры наркомата. В частности, спецотдел стал именоваться Девятым отделом, но Бокий продолжал оставаться его начальником, и майор-латыш был на месте… И вот, похоже, все переменилось, началась некая новая, большая и страшная игра.

Какое-то время спустя Борисов узнал, что арестованы и Ягода, и Бокий, и понял: в Москве началась большая чистка. Сталин убирает все руководство НКВД по одному ему ведомым причинам — и будет заменять устраненных какими-то иными людьми.

А еще через несколько дней пришло очередное письмо от часовщика.

Тот писал открытым текстом, но письмо по прочтении просил уничтожить, надеясь на порядочность мсье Борисова… зная вообще русских офицеров как людей чести — прямо так и выразился. И далее разъяснял, что его куратор, сотрудник советской разведки, назначил встречу в захолустном кабачке, где и поведал, что его срочно отзывают в Москву. Но он не поедет, так как знает: ехать туда — заведомо стать к стенке и получить пулю в лоб. Разведку в целом органы чистят беспощадно, похоже, что на самых верхах решено, что проще прежних в расход пустить да начать все сызнова.

Далее нелегал успокоил собеседника, сказав, что о своих агентурных связях знает исключительно он и с его исчезновением все нити порвутся. Главное, потом не трепать языком, и никто ничего не узнает.

— О! — Часовщик вскинул брови. — А вы собрались исчезнуть?

— Непременно, — весело подтвердил разведчик. — Я к этому давно готов, пути отхода имеются. Благо свет велик! А вы живите, как жили, ничего не бойтесь, но помните: язык за зубами! Это ваша единственная гарантия. Все! Прощайте.

И он исчез, как обещал.

Борисов, запомнив письмо чуть ли не наизусть, скомкал листки, чиркнул спичкой… и рукопись сгорела дотла, вопреки расхожей премудрости.

Все! Он сознавал, что не письмо сейчас сжигает, он сжигает мосты с прежней жизнью. Нет, безусловно, новое руководство в Москве узнает, что есть такой вот Борисов, заброшенный в Экваториальную Африку с такой-то целью. Но как к нему добраться, как найти ветра в поле, иголку в стогу сена — вот в чем штука. Так что остался он наедине с огромным чужим миром, жизнь идет, и что будет, и что делать?..

В этот миг внутренний голос подсказал ему, что лучше не делать ничего. Жить как жил. Все само собой решится, сложится как надо. Ведь судьба умнее нас.

И так оно и сложилось. Американская экспедиция точно с неба свалилась, чтобы привести Борисова точно туда, куда он и хотел. Хотел?.. Да. Если честно признаться себе, то хотел. Только он перестал быть агентом НКВД СССР и действовал на свой страх и риск.