Полночный злодей

Простое расследование, которое Вы раньше никогда не предпринимали, поскольку слепо доверяли господину Пуантро, докажет Вам, что он не тот человек, за которого выдает себя Мою точку зрения может подтвердить визит, который он мне нанес, когда была похищена его дочь. Тогда он предложил в обмен на сведения о ее похитителе обеспечить мне Ваше расположение. Это предложение, возникло не от отчаяния — оно было сделано с откровенным презрением к Вам и намеком, как легко можно манипулировать Вами, во что Пуантро, без сомнения, верит.

Заявляю Вам сейчас, что я, которого обвиняют во многих грехах, никогда не продавал друга тому, кого он считает своим врагом.

Я отклонил предложение господина Пуантро потому, что, несмотря на наши разногласия, верю, что Вы — благородный человек, который не станет компрометировать свои идеалы.

Надеюсь, что Вы прочитаете это письмо с таким же доброжелательным настроем, с каким оно написано, и что справедливость восторжествует.

Преданный Вам, Жан Лафитт.

Губернатор Клейборн еще несколько минут молча смотрел на письмо. Он гордился тем, что был порядочным человеком, и к таковым всегда относил Жерара. Но сейчас…

Расстроенный тем, какой оборот начинают принимать его мысли, Клейборн скомкал письмо и швырнул под стол. Правда была очень проста: Лафитт — пират, а Жерар — его друг. И конец этому делу!

Слабый свет в комнате Манон отбрасывал длинные тени. Вконец обессилевшая женщина с трудом пыталась наладить дыхание. Перед глазами у нее все стало расплываться. Мужская фигура рядом с ее кроватью… Доктор Торо.

— Доктор…

Торо поднял голову и подсел к ней поближе.

— Да, Манон?

Она попыталась что-то сказать. Она не чувствовала никакой боли — только не могла дышать. Она прошептала:

— Мари… она вернулась?

— Она ушла несколько минут назад.

— Она должна предупредить Габриэль…

— Мари понимает.

— Жизнь человека поставлена на карту…

— Вам надо успокоиться, Манон.

— Я была неправа.

— Манон…

— Простит ли он меня?

— Кто простит вас?

— Бог.

— Манон, вы…

— Помолитесь за меня.

— Манон…

Яркий свет озарил вдруг все вокруг перед внутренним взором умирающей, и Манон увидела его, своего неродившегося ребенка…

Угасающее дыхание сошло на нет, и руки Манон безжизненно повисли.

Красно-золотой диск солнца уже скрылся за горизонтом, когда Габриэль приблизилась к отцовскому дому и вошла внутрь. Она прикрыла за собой парадную дверь и, опершись на нее, тяжело задумалась. Она прошла пешком несколько кварталов от тюрьмы до дома, мысли ее путались.

Образ Рогана возник перед ее глазами, и боль снова пронзила сердце. Она так стремилась к нему, чтобы прикоснуться к его рукам, прижаться к его губам… Кто же он: Роган или Рапас, любовник или преступник? Один из них или един в двух лицах? Не важно, она любила его.

И он любил ее — она знала это. Это было написано в его хищном с отблеском золота взгляде, который становился нежным и мягким, оборачиваясь в ее сторону. Это чувствовалось во всем его теле, когда они лежали, прижавшись друг к другу, — и ничто не мешало им. В .их чувстве не было ничего надуманного, только правда. Но где кончалась эта правда и начиналась другая?

Роган и Клариса… Боль как ножом пронзила ее снова, но Габриэль постаралась справиться с ней. Правда была очевидной. Сейчас ей надо отдохнуть. А когда отец придет, она поговорит с ним. Она…

— Мамзель Габриэль…

Габриэль открыла глаза и увидела стоявшего рядом Бойера.

— Что, Бойер?

— Вас ждут.

— Где?

— В гостиной.

Габриэль посмотрела сквозь массивные двери — Бойер инстинктивно ответил на ее невысказанный вопрос.

— Масса еще не пришел.

Она медленно прошла в гостиную и прикрыла за собой дверь. Войдя, Габриэль увидела там немолодую особу. Внешность этой женщины могла показаться весьма заурядной, если бы особый огонь в глазах не привлекал к ней внимание.

Габриэль неуверенно спросила:

— Вы хотели видеть меня?

— Вы — Габриэль Дюбэй? — Женщина сделала шаг вперед, чтобы получше рассмотреть ее. — Oui, вижу, что это вы.

— Могу ли я поинтересоваться…