Полночный час

Грейс пробралась по туннелю до прохода на выложенную плиткой тропинку, огибавшую дом. Ей были нипочем ледяной душ из дождевых капель, сыпавшийся с ветвей, и пронизывающий ветер. На разгоряченном ее лице влага мгновенно высыхала. Пистолет не дрожал, крепко зажатый в руке, взгляд настороженно шарил вокруг.

Везде было темно, кроме желтого светлого кружка под фонарем футах в тридцати от Грейс. Сама же она оставалась в непроглядной тени между домом и гаражом. Но из этого укрытия обзор ее был ограничен. Двигаясь очень осторожно, она прислушивалась, но удары ее сердца заглушали все другие звуки.

Где же Марино? Где незнакомец? Помня, в каком направлении он скрылся после того, как был замечен в окне гостиной, Грейс сделала вывод, что незнакомец где-то на заднем дворе.

Она услышала шорох, обернулась и увидела какое-то неподвижное пятно на козырьке над кухонной дверью, откуда только что недавно вышла, пятно еще более темное, чем угольно-черное небо, на фоне которого вырисовывался этот силуэт. Пришелец, очевидно, намеревался пробраться оттуда на крышу дома и поискать какое-нибудь незапертое окно на втором этаже.

Впоследствии Грейс не могла вспоминать эти жуткие мгновения без дрожи. Но тогда она не колеблясь вскинула пистолет и прицелилась.

– Не двигайся! – заорал на нее Марино. Его голос звучал глухо и доносился откуда-то издалека.

Фигура на крыше дернулась, словно пес, поводок которого внезапно и со всей силой натянул хозяин, и развернулась в направлении голоса. Вероятно, при этом незнакомец поскользнулся на мокрой от дождя крыше. Руки его взлетели вверх и замолотили по воздуху, ноги нелепо затанцевали, и таинственное существо сваталось с навеса с жалобным возгласом. Мрак поглотил его.

У Грейс перехватило дыхание. Вся кровь отлила от сердца. Лицо и тело тотчас заледенели. Этот тихий голос она бы узнала всюду и всегда, в любых обстоятельствах, как бы ни исказил его испытываемый страх.

– Джессика! – в ужасе воскликнула Грейс.

Она помчалась со всех ног к месту падения дочери.

Джессика лежала на траве, беспомощно раскинув руки, а Марино уже склонился над ней, стоя на коленях. Мгновенной вспышкой в мозгу у Грейс запечатлелась эта картина и осталась навсегда. На заднем плане виднелся детский домик Джессики, построенный давным-давно на могучих ветвях старого дуба. С тех же пор свисали и желтые пластиковые качели. Сейчас их раскачивал ветер.

Душ дождевых капель обрушился откуда-то с высоты на Грейс, обрызгал ее всю с головы до ног.

– Джессика! Джессика! – Грейс упала на колени рядом с Марино. Она всматривалась в лежавшую навзничь, неподвижную дочь, усилием воли отгоняя настойчиво вторгающиеся в голову страшные мысли. Напрочь забытый пистолет все еще был зажат в ее правой руке. Она случайно коснулась им Марино. Он вздрогнул и пробормотал:

– Бой мой! Сейчас же отдайте его!

Марино отобрал у нее пистолет, но она этого даже не заметила.

– Привет, мам, – произнесла Джессика едва слышно.

Кровь прилила к щекам, сердце застучало, Грейс сразу же бросило в жар.

– Привет, мам, вот как? – откликнулась она недоуменно, каким-то несвойственным ей голосом, на пару октав выше, чем всегда. – Джессика Ли Харт! Скажи, что ты делала в полночь на крыше?

– Об этом нетрудно догадаться. Вероятно, опять где-то шлялась, – сухо произнес Марино, не дождавшись ответа Джессики.

Грейс молча разглядывала дочь. Чтобы обуздать нахлынувшую на нее ярость, она на мгновение зажмурилась, а когда открыла глаза вновь, то Джессика уже стояла на ногах и отряхивала испачкавшуюся одежду.

– Я действительно очень сожалею, мам, – прозвучал ее по-детски умильный голосок.

– Ты не поранилась? – спросила Грейс на всякий случай.

Джессика покачала головой.

– Иди в дом. – Грейс сама изумилась ледяному тону, каким это было сказано. Но и на самом деле она уже не испытывала никаких чувств. Они ее покинули. Осталась только опустошенность, и ледяной холод поселился в душе. Она была в шоке. Но это, вероятно, даже лучше в данной ситуации.

Джессика окунулась в уютное тепло кухни. Грейс вошла следом. Марино задержался у двери, запирая ее на засов. Как-то непроизвольно Грейс обратила внимание, что в руке он нес ее пистолет. Свой он убрал на место.

Джессика прошла в глубь кухни, оставляя на полу мокрые, грязные следы, обернулась и посмотрела на мать. Одной рукой с выкрашенными зеленым лаком ногтями она оперлась о край раковины, другой старательно убирала с лица налипшие длинные пряди. Грейс отметила, что розовая прядь впереди сменила цвет на ярко-алый, чтобы соответствовать серьгам, свисающим не меньше чем на два дюйма. Должно быть, Джессика перекрасилась, когда оставалась сегодня вечером под присмотром Линды. Одета она была так же, как и на сегодняшней дневной прогулке, – в джинсы и черную кожаную куртку, но Грейс помнила, что Джессика, придя домой, переоделась. Выходит, она вновь сменила одежду и ушла, обманув Линду. Значит, ни на кого нельзя полагаться?