Полигон

Казалось, мы с Миленой провели в галерее вечность. На деле же минуту-две, вряд ли дольше. Но этого хватило, чтобы я остался один…

Смолк рокот набата.

В цехе что-то происходило, а я до сих пор не в курсе. Непорядок!

Я осторожно, чтобы снизу не заметили, подобрался к краю площадки и прошептал:

– Любимая, давай посмотрим, что там у них творится…

Да, я разговаривал с погибшей женой. Считайте, что Макс Край сошел с ума. Имею право! Психу и не такое можно. На правах безумца отказываюсь смириться с утратой, такая вот у меня патология. Да и с кем мне тут обсудить собрание мутантов внизу? С собой?

– А что там у них, Край? – услышал я ответный шепот.

И морозом продрало по коже.

Вот и все, Максимка. Шарики за ролики. Тихо шифером шурша…

Я даже не дернулся, когда моего плеча коснулась ладонь супруги, – воспринял как должное. Галлюцинации разные бывают, не только слуховые и зрительные. А может, не Милена ушла навсегда, а я умер? Там, в галерее? Меня задушил портулак, и тело мое висит в паутине стеблей, потихоньку протухая, а душа угодила в ад, в кластер пекла, созданный лично для меня, где нет дурацких сковородок, но есть куда более изощренные пытки – над сознанием…

– У них там конвейер. И не один, – подмигнул я жене, которая подползла ко мне и умостилась рядом. – Смотри сама.

Прямо под нами располагалась линия стальных агрегатов непонятного мне назначения. Все были зачем-то пронумерованы белыми циферками. В начале линии торчал аппарат, похожий на сектор окружности, в котором с прежних времен остались зажаты пластиковые пробки для бутылок. Уверен, пробки помечены логотипом «PRIMA vodka». Дальше – линия роликов. На ней возвышались деревянные паллеты с картонными коробками, обтянутыми полиэтиленом. В коробках конечно же бутылки с огненной водой. Надо же, алкоголь не интересовал жителей Полигона, раз ящики никто не растащил и не употребил их содержимое для смазки внутренних органов. А ведь в здешней среде обитания, если не смачивать жабры раствором этилового спирта, можно с ума сойти за пару дней!

А мне так и пары минут хватило.

Я покосился на Милену:

– Ну и как оно там, любимая?

– Там – это где? – прошептала она в ответ.

– Ну, там.

– Край, ты чего, головой ударился? Нашел время загадки загадывать, – она протянула мне контейнер с аккуратно упакованным в него «живчиком»: – Ты зачем на меня эту дрянь положил?

Разом позабыв о мутантах, живо гомонящих внизу и почему-то щеголяющих без противогазов и респираторов, забыв про цех и про общак, вообще про все-все-все, я откатился от края площадки и содрал с руки перчатку. И, схватив Милену покрепче, чтоб не вырвалась, не оказала сопротивление, нащупал-таки пульс у нее на шее. Есть пульс, есть! И сгинули жуткие фиолетовые полосы. Вот тебе и обширный терапевтический эффект!

Хотелось вопить от радости, под респиратором мое лицо растягивалась в счастливой улыбке. Я отпустил недовольную жену.

– Этой дрянью, любимая, – я сунул контейнер с «живчиком» обратно в сидор, – мертвеца можно на ноги поставить.

– Это ты к чему, Край? Мы вроде живые еще.

– Это временно. Но наше время еще не настало.

Она даже не поняла, что была мертва. А у меня не хватило духу рассказать ей. Да и зачем? Может, все, что случилось в последние минуты, – лишь плод воображения, воспаленного ферментами спор?

– Стало быть, со всего Полигона к нам сбегаются крысы! – донеслось снизу. – Мы отгоняли их и убивали. Бесполезно. А зачем они к нам пожаловали? Крысы ведь падальщики, не нападают сами. Чуют, где поживиться могут, и туда приходят. Стало быть, заранее чуют. Не к добру их появление. Их все больше на заводе. Они прячутся в щели, зарываются в землю, заползают под станки – и ждут. Чего они ждут, братья? Разве вы не знаете? Мертвечины! Стало быть, скоро ее у нас будет достаточно, чтобы накормить всех крыс Полигона! А теперь я говорю вам, братья, я знаю, кто станет мертвечиной и почему! Мы станем! Из-за троих наших братьев! Из-за их дерзкой вылазки во внешний мир! Они взяли чужое и принесли к нам! Люди отомстят за это. Они придут сюда и убьют нас всех!

Это кто там вещает? Теперь, когда Милена вернулась из горних высей, ко мне вернулась способность адекватно оценивать обстановку. Я увидел то, что раньше непостижимым образом ускользнуло от моего внимания: посреди цеха возвышались… тотемные столбы. Три штуки. Да, тотемные. А чем еще могли быть дубовые стволы, поставленные вертикально и изрезанные самым безбожным образом? Верующим человеком меня даже с пьяных глаз назвать нельзя, но поклоняться идолам… На столбах почти что не осталось коры, зато четко просматривались бородатые лица, четырехпалые руки и сложные орнаменты. От оснований тотемов – как это возможно?! – пошли побеги-корни, вгрызлись в пол, выложенный чугунными плитами, поломали его, желая добраться до плодородной почвы. Добрались. Наверное, потому в них затеплилась новая жизнь. Причем стволы не просто воскресли – на верхушках распустились нежно-розовые цветы. Уж чего попросту не могло быть на дубе, так это цветов! Но вот они, я их вижу!

Это Полигон, Край. Чему ты удивляешься?..