Я кивнул. Еще как интересно. Пока что все люди, которых мы встречали на Полигоне, либо уже были мертвы, либо вскоре после общения с нами трагически погибали. А «дядя Степа» вроде бы живой. Ну, пока что. Он как раз двигался вдоль трехэтажного корпуса и мачт, на которых еще сохранились обрывки флагов – в том числе жовто-блакытного и сине-звездного. Он шел к одноэтажному блоку. Мы короткими перебежками поспешили за ним. В контакт, понятно, вступать даже не собирались. Мало ли что за тип? Он точно не был одним из трех грабителей банка, но мог быть их сообщником или просто сочувствующим.
Я едва удержался от ругани, когда зацепился за корень неизвестного мне растения и принял горизонтальное положение.
– Макс, ты чего? – шепнула на ухо Милена, опустившись рядом.
Очень вовремя, кстати, чета Краевых залегла в полном составе.
Потому что иначе нас заметил бы очередной персонаж нашей драмы.
Был ли он одет хоть во что-то, я не мог уверенно сказать. Его покрывала многослойная короста грязи, но при этом лысый череп – надраенный, что ли, чистейший – печально сверкал в зеленом свете «диодов».
На четвереньках человек – человек ли? – удивительно быстро и так же суетливо бежал вперед по дорожке, по которой только-только пронес свое тело великан. При этом непрямоходящий гуманоид нимало не заботился о сохранности коленей и локтей, которыми он перебирал по горизонтали так уверенно, будто они для этого предназначены матушкой-природой. Небось толстенные у него мозоли, подумал я. А вообще движениями гуманоид напоминал жука. Причем не какого-нибудь неторопливого скарабея или жука-оленя, а жужелицу или таракана.
Врезавшись лысиной в очередное препятствие, то есть во флагшток – с ориентацией в пространстве у человека-жука было явно не все в порядке, – он замер на пару секунд, потом подался назад и по большой дуге медленно обогнул преграду. И скрылся с наших глаз долой в густых кустах.
В прежние счастливые времена между зданий ЛВЗ были разбиты газоны с ровной травкой, которую, уверен, регулярно поливали водичкой, чтобы красиво зеленела, и вовремя подстригали. Но газоны давно уже превратились в непроходимые джунгли, прорваться через которые в принципе можно было, но я бы не стал рисковать, ибо обнаружил, что значительную часть флоры тут составляли заросли шиповника и ежевики. Почему-то нет желания оставить на колючках куски собственной кожи и глаза. Человек-жук, видимо, считал иначе.
– Что это было? – шепотом спросила у меня супруга.
Если великан еще вписывался в нашу систему координат, то бегающие на четвереньках мужчины – как-то не очень. Тут что, не завод, а психбольница?..
– Смотри, любимая! – на этот раз я первым заметил новое существо, следующее тем же маршрутом, что и предыдущие двое.
По дорожке катил на трехколесном велосипеде ребенок.
Один, ночью, на территории Полигона?..
Милена дернулась было к нему – сработал материнский инстинкт: обнять, защитить дите, пусть и чужое, – но я схватил ее за локоть и зажал рот, чтобы не вздумала орать, а потом шепнул на ухо: «Карлик».
И угадал.
Вовсе не мальчик оседлал детское транспортное средство.
Вырядился карлик в обрезанную по плечи тельняшку и камуфляжные штаны на подтяжках. Логичным продолжением портрета стали бы ботинки с высокими берцами, но военную обувь для детей еще никто не догадался сшить. На непропорционально большой голове велосипедиста встопорщился петушиным гребнем панковский ирокез. Руки и плечи карлика поросли густым темным волосом, претендующим на звание шерсти или даже меха. На ремне у него висели две кобуры с револьверами. Колоритный товарищ. Сбежал из цирка лилипутов?..
И тут будто прорвало гнойник.
Десятки, а то и сотни странных людей возникли на территории завода и дружно двинули на мерный рокот, созывающий всех местных жителей на собрание трудового коллектива. Все они были разными, но похожими в одном: среди них не было ни одного нормального, то есть без признаков уродства или вырождения. В муторном зеленоватом свете «диодов» скрюченные, оскаленные, хромающие, хвостатые даже, грязные, в лохмотьях и совсем обнаженные люди бежали и ползли, едва шагали и скользили, будто призраки, над дорожками, бурлящим потоком стекаясь к одноэтажному зданию цеха. В стене его зиял пролом. Вот в пролом аборигены и просачивались. И конца-края не было этому паноптикуму.
Все они были мутантами и действовали как орда крыс, которой зачем-то срочно понадобилось передислоцироваться на завод. Только те сразу же рассредоточились по ЛВЗ, а аборигены, наоборот, спешили сконцентрироваться в одном помещении.