Полигон

Переводчик вида огня на три точки. Я рисковал – мог зацепить Резака, но был ли у меня выбор? Замешкайся я, и рысь разодрала бы ему горло, а тогда вообще без шансов спасти парня, умоляющего боженьку снизойти и защитить. Очередь ударила в лохматый бок рыси, сбила ее с ног. Зашипев, она вскочила. Еще очередь. За спиной у меня что-то шлепнулось, мяукнуло. Но я не обернулся, ведь тварь, желавшая убить Резака, – вот она, впереди. Да, несмотря на многочисленные ранения, она ошалела от боли, но ведь жива еще и представляет опасность – оставив «африканца» в покое, она ринулась на Милену! А ведь супруга не видела опасность, потому что стояла к ней спиной!..

Продолжая всаживать очередь за очередью в дикую кошку, – заговоренная она, что ли?! пуленепробиваемая?! – я вдруг отчетливо понял: мы обречены.

Резак прав: Полигон – нечто большое, безжалостное, объединяющее тут все в одну систему – намерен уничтожить нас. Не будет рысей, появятся кабаны с бобрами или еще какая погань, которой вообще нет подходящего названия. Мало ли кого придумали военные ученые. Наверняка за нами наблюдает страшный зверь, высунув морду из-под камуфляжа ряски на старице.

Боже, какой же это бред все – живой, тля, Полигон! Край, не хочешь умирать, так живи, но только не сходи с ума, не сдавайся!..

Заговоренная рысь свалилась в полуметре от Милены, наконец издохнув.

Ее смерть придала мне сил. Еще не все потеряно! Повоюем еще!

Я резко обернулся, чтобы нашпиговать металлом тварь, подкравшуюся сзади, – и не обнаружил ее. Взглядом скользнул по кронам деревьев – никого. Обернулся к реке – если кто и сидел под ряской, то не спешил обнаружить свое присутствие.

– Вот и все, – упершись ладонями в землю, Резак поднялся с колен.

Он шагнул к Милене – и рухнул навзничь.

Мы с супругой бросились к нему, перевернули на спину.

Потерял сознание, дурачок. Ну вот как ему помочь тут, посреди Полигона? Сделать искусственное дыхание респиратор в респиратор?..

К счастью, он открыл глаза без нашего вмешательства, из-под резиновой маски донеслось:

– Спасибо скажи, умник. Я вымолил прощение у Полигона, а то сожрали бы твою задницу и попку миледи.

Запрокинув голову к свинцовому небу, я расхохотался. Надо же, а я еще этого наглого засранца от рысей прикрывал, собой рискуя!

– Погоди, умник, радоваться. Полигон отозвал своих детей, и потому мы еще живы. – Резак приподнялся на локтях и без сил плюхнулся обратно. – Но он может передумать. В любой момент.

Неожиданно для себя я поверил ему.

Поверил во всю эту чушь с живым Полигоном, с камланиями и духами. Это место проклято. Нам нельзя здесь находиться, никак нельзя!..

– Милена, любимая, нужно убираться отсюда. Во что бы то ни стало. И поживей!

И вот тогда у меня зазвонил телефон.

Чертов корейский девайс!

Глава 7 ПЯТНИЦА, ТРИНАДЦАТОЕ

Титановый корпус телефона холодил ладонь, отдавленную множеством рукопожатий тех, кого отрыгнули благоухающие салоны лимузинов и спорткаров.

Новак спешил прочь от колонны пафосных авто и бронетехники сопровождения – к КПП и такси, из которого только что выбрался пассажир.

– Здравствуй, Край, как жизнь, как жена, узнал? – выдал скороговоркой, на одном дыхании. Слов на ветер он никогда не бросал. Каждый звук у него – в масть, каждый клекот в горле стоит денег. Но не сейчас. Сейчас он отдыхал душой и сердцем.

Когда-то Новак был серьезным ментом, командиром ОМОНа. Он – капитан! герой! – курировал территории вокруг Чернобыля. Его скуластое лицо без тени улыбки, залысину и морщины на лбу знал каждый зритель криминальных новостей. На его земле работенки хватало – он без устали громил банды мародеров. В сети ролики с его интервью набирали миллионы просмотров. Даже постеры с лицом бравого капитана в три четверти печатали и продавали в переходах метро и газетных киосках. Он собирался стать депутатом Верховной Рады… А потом благодаря Краю все узнали, что герой-омоновец Новак – сам главарь ОПГ, под контролем которой всеукраинская сеть импорта очень своеобразного, дорогостоящего товара. И что бизнес у Новака такой мерзкий, что оптовая торговля героином в сравнении с ним – благое дело.

«Деньги не пахнут, – подумал Новак, услышав ответное приветствие сталкера. – Ничего нет омерзительнее бедности».

И в этом смысле Новак – идеальный образец прекрасного.

Край даже не попытался скрыть свое удивление, потом раздражение, а в итоге и неприязнь. Но не отключился. Значит, заинтригован. Это хорошо. Новак отвел трубку от уха, прикрыл микрофон ладонью и бросил слишком ретивой охране КПП, окружившей пассажира такси:

– Пропустить.

Тотчас синоби убрали мечи. А ведь готовы были изрубить в мясную соломку немолодого уже мужчину, страдающего от ожирения. Ну как дети малые! Нет чтобы воспользоваться автоматами с глушителями… Знают паршивцы, что хозяину нравится вся эта самурайщина, вот и стараются угодить.

– Здравствуйте, Адольфо. Рад видеть. – Новак с намеком показал глазами на телефон – мол, хочу пожать руку, но из-за этой штуковины не могу.