Полярный конвой. Пушки острова Наварон

серьезно, почти шепотом ответил Андреа. – Пока можем.

Он еще мальчишка, совсем ребенок. Может быть, это и ненадолго. . – Он отвернул полог и поглядел в вечернее небо. – К семи часам я вернусь.

— В семь, – повторил Меллори. Небо уже потемнело от тяжелых облаков. Порывы ветра поднимали снежные вихри и сметали их в неглубокую впадину перед пещерой.

Меллори вздрогнул и схватил могучую руку грека. – Ради

Бога, Андреа, – спокойно потребовал он, – береги себя.

— Береги себя, – безрадостно улыбнулся Андреа, мягко высвобождая руку. – Обо мне не думайте, – его голос был спокоен и доброжелателен. – Если ты хочешь помолиться, то моли Бога за тех несчастных, которые вздумали охотиться за нами. – Он вышел, полог опустился за ним.

Меллори нерешительно постоял у входа в пещеру, бессмысленно глядя в белеющий просвет, потом резко повернулся, прошел к стене и сел на корточки перед Стивенсом. Голова парня покоилась на заботливой руке Миллера, глаза ввалились и ничего не выражали. Меллори улыбнулся. Он надеялся, что шок еще не наступил.

— Ну и ну, наконец-то соня проснулся. Лучше поздно, чем никогда, – он открыл непромокаемый портсигар и протянул его Стивенсу. – Как себя чувствуешь, Энди?

– Замерз, сэр. – Стивенс покачал головой, отказываясь от предложенной сигареты, и попытался улыбнуться. От этого подобия улыбки Меллори передернуло.

— Ну, а нога?

— Думаю, что она отмерзла. – Стивенс без любопытства глянул на белый кокон перебинтованной ноги. – Одним словом, я ничего не чувствую.

— Замерзла, – фыркнул Миллер. – Он говорит, замерзла.

Чертовская неблагодарность! Если это не первоклассное медицинское обслуживание, то кто же я тогда?!

Слабая улыбка скользнула и пропала на лице Стивенса.

Он поглядел на забинтованную ногу, перевел взгляд на

Меллори.

— Слушайте, сэр, не стоит дурачить самих себя, – тихим невыразительным голосом начал он. – Я не хотел бы показаться неблагодарным. Я терпеть не могу самой мысли о дешевом героизме, но. . Так вот. Я просто чертов камень у вас на шее, и. .

— Оставить тебя, да? – прервал его Меллори. – Оставить тебя, чтобы ты тут замерз насмерть или попал в лапы немцев. Забудь это, детка. Мы еще в состоянии позаботиться о тебе и об этих пушках.

— Но, сэр...

— Вы нас оскорбляете, лейтенант, – снова фыркнул

Миллер. – Вы задеваете наши чувства. Кроме того, как профессионал, я должен довести свой клинический случай до полного выздоровления. А если вы думаете, что я собираюсь это сделать в какой-нибудь вшивой немецкой каталажке, то можете..

— Достаточно, – остановил их Меллори движением руки. – Вопрос закрыт. – Он увидел, как щеки больного порозовели от удовольствия и свет благодарности затеплился в безразличных глазах. Ему стало стыдно за эту благодарность. Стыдно и больно, ибо его забота диктовалась не беспокойством за раненого, а опасением, что тот может их предать, вольно или невольно...

Меллори наклонился и стал расшнуровывать ботинки.

— Дасти, – сказал он, не поднимая головы.

— Да?

— Когда кончишь хвалиться своим медицинским искусством, то можешь хотя бы частично использовать его.

Подойди и погляди, что у меня с ногами. Кажется, ботинки часового не особенно помогли мне.

Через четверть часа, полных мук для Меллори, Миллер разорвал край лейкопластыря, оклеил ногу Кейта, неловко выпрямился и с гордостью оглядел результаты своего труда.

— Прекрасно, Миллер, прекрасно, – пробормотал янки удовлетворенно, – даже Джон Хопкинс в Балтиморе. . –

вдруг он запнулся, нахмурился, глядя на забинтованные ноги Меллори, и извиняюще кашлянул. – Я только что обратил внимание на маленькую деталь, начальник.

— Давно пора, – хмуро ответил Меллори. – Как ты, например, собираешься втиснуть мои ноги в эти чертовы ботинки? – Он вздрогнул от холода, напяливая на ноги промокшие шерстяные носки. Поднял ботинки часового на вытянутой руке и с отвращением оглядел их. – Седьмой номер, самое большее. К тому же дьявольски маленький седьмой номер.

— Девятый, – лаконично сказал Стивенс и протянул свои ботинки, один из них был аккуратно разрезан Андреа.

– Этот разрез легко заделать. Мне они сейчас ни к черту. И, пожалуйста, сэр, без споров. – Он тихонько засмеялся, но сразу умолк и скривился от боли в ноге. – Мой первый и, возможно, последний вклад в эту экскурсию. Как вы думаете, сэр, какую медаль мне за это дадут?

Меллори взял ботинки, долго смотрел на Стивенса и обернулся в сторону откинувшегося полога. Спотыкаясь, вошел Браун, опустил на землю передатчик, телескопическую антенну и вытащил пачку сигарет. Пачка выпала из окоченевших пальцев, плюхнулась в грязь, сразу став мокрой и коричневой. Браун выругался коротко, без энтузиазма, похлопал по нагрудным карманам, но сразу оставил это бесполезное занятие и поудобнее уселся на ближайший валун. Он очень устал.

Меллори зажег и передал ему сигарету.

— Ну что там, Кейси? Передали им что-нибудь?

— Это они мне кое-что передали. Самую малость.

Прием был паршивый. – Браун с наслаждением сделал глубокую затяжку. – А я никак не мог пробиться. Наверное, из-за этой чертовой горы, что к югу от нас.