Поляризация литературно-критических позиций и российское общественное сознание на рубеже 1980‑х — 1990‑х годов

В конце концов своих постов лишились и А. Твардовский в «Новом мире», и А. Никонов в «Молодой гвардии». Демократическое направление в 70‑е — первой половине 80‑х было лишено своего органа и не могло заявлять о себе прямо и открыто. Но не без влияния его представителей шел объективный процесс утверждения более здравого, чем раньше, воззрения на литературу, если она не заявляла более или менее прямо о своей оппозиционности. В период «застоя» уже не вызывали такого враждебного или настороженного отношения, как во время «оттепели», В. Быков, В. Семин, В. Богомолов, официально признанными поэтами стали Е. Евтушенко, А. Вознесенский, не говоря уже о Р. Рождественском, в довольно спокойной обстановке проходило обсуждение дискуссионных произведений Ч. Айтматова, В. Астафьева, В. Белова, Ю. Бондарева, С. Залыгина, В. Распутина и др., затем эти произведения удостаивались высоких премий (наряду с сочинениями литературных чиновников). Посмертно даже В. Высоцкий был отчасти допущен на печатные страницы. Как пишет Вл. Новиков, литератор был «помещен в отсек „духовно-нравственных проблем“, где ему разрешили сколько угодно заниматься поисками смысла жизни: особой опасности, что этот смысл он найдет, никто не усматривал» (действительно, даже Ф. Кузнецов, один из виднейших функционеров Союза писателей, беспрестанно печатал литературно-критические книги о нравственных поисках), при этом «устранялась всякая социальная подоплека»[3].

Национально-патриотическая же ориентация оказалась раздвоенной, каковой, собственно, она и была с самого начала. Журнал «Наш современник» во главе с С. Викуловым унаследовал линию «Молодой гвардии» 60‑х, предпочтение национального (устойчивого, непротиворечивого) перед социально-классовым, тем, что разделяет нацию и ведет ее к конфронтации, в том числе и революционной, а «Молодую гвардию» после А. Никонова возглавил Ан. Иванов, при котором журнал совместил национал-патриотизм прежней «Молодой гвардии» и официозность прежнего «Октября», потерявшего свое лицо после смерти Вс. Кочетова. «Наш современник» в период «застоя» — самый критикуемый журнал. Близкие к нему авторы также критиковались больше других. Гораздо комфортнее было положение «Молодой гвардии» и «Москвы», занимавшей в национально-патриотическом лагере среди трех журналов своего рода центристскую позицию. Если «Наш современник» в общем ориентировался на серьезную «деревенскую прозу», поэзию Н. Рубцова, В. Соколова — действительно талантливых поэтов (хотя на высоте в эстетическом плане журнал был далеко не всегда), то «Молодая гвардия» печатала примитивно-иллюстративную литературу и стихотворную ура-патриотическую риторику, а близкие к журналу критики восхваляли сочинения Г. Маркова, Ан. Иванова, П. Проскурина, И. Стаднюка и т. п. Но многие авторы сотрудничали в разных национал-патриотических изданиях и друг с другом не полемизировали. С конца 60‑х национально-патриотическое движение в литературе значительно усилилось, во многом потому, что демократические или «либеральные» (тем более диссидентские) тенденции, противостоящие официальным установкам, в годы «застоя» открыто заявлять о себе не могли.

«Перестройка» в литературе началась отнюдь не сразу с приходом к власти в стране М. Горбачева. В 1985 г. в оценках текущей литературы самым смелым было абстрактное, безымянное обличение засилья «серости». Острые произведения, выход которых совпал с первыми шагами «перестройки» в обществе, — «Плаха» Ч. Айтматова, «Печальный детектив» В. Астафьева и «Пожар» В. Распутина — были, конечно, восприняты как знамение времени, но не усугубили раскола в литературе, никакая группа не поспешила объявить их «своими». Писатели и критики даже практически весь 1986 г. не решались идти дальше констатации неблагополучия в литературе и в Союзе писателей и по-прежнему избегали при критических высказываниях называть имена. На Восьмом съезде писателей СССР (июнь 1986 г.), как отмечала Н. Иванова, «трибунная смелость подчас диктовалась не выстраданной позицией, а модной позой. „Установка на гласность“ витала в воздухе — но исполнение ее было столь же конъюнктурным, что и приснопамятные заливистые рапорты о достижениях»[4]. Знамением подлинного начала «перестройки» в искусстве явилось произведение не литературы, а кино — «Покаяние» Т. Абуладзе. Вновь была открыта тема массовых репрессий периода «культа личности» (сам фильм по содержанию гораздо шире и сложнее, но его общественная роль в знаковом плане была именно такова). «Перестройка» как некое массовое движение в литературе началась с публикации в конце 1986 г. «задержанного» романа А. Бека «Новое назначение», а в критике — со вступительной заметки к нему нового главного редактора журнала «Знамя» Г. Бакланова. Смена руководства произошла еще в нескольких изданиях. «Гласность» стала расширяться.