Поляков

Спустя несколько лет, в 1921 году, переделка серой громадины под нужды Народного комиссариата иностранных дел свела всё здание воедино. Именно поэтому его внутренняя планировка оказалась такой запутанной: восемь подъездов с непростой внутренней структурой, прорубленными переходами и дополнительными лестницами новичку казались лабиринтом.

10 мая 1923 года в Лозанне застрелили Вацлава Воровского, полпреда СССР в Италии. Через год в подобии внутреннего дворика ему будет установлен памятник работы скульптора Каца — один из самых странных памятников Москвы. В этом здании НКИД просуществовал до переезда в одну из сталинских высоток на Смоленской площади. Тогда он уже был переименован из наркомата в министерство. Здесь работал Чичерин, здесь готовилась Генуэзская конференция, тут творилась судьба послевоенного мира, Тегеран, Ялта, Потсдам, начало холодной войны… Всё это было здесь.

И вот теперь Поляков по праву занял кабинет на четвёртом этаже. Это помещение было прямо над кабинетом Чичерина. Причём легенда гласила, что именно в этом здании, а не в Кремле, в кабинете Молотова, сменившего на посту наркоминдела Литвинова, был подписан знаменитый пакт с Риббентропом.

Так сомкнулись судьбы двух министров, оставивших столь значительный след в истории СССР. Поляков занимал в этом здании разные кабинеты и посты, менялись названия на вывеске у подъезда — но теперь судьба привела под его начало целую отрасль.

Пешие прогулки — только внешняя сторона жизни министра. Дела министерства в семидесятые — восьмидесятые годы были зеркалом того, что происходило в стране. Как всегда и везде в мире, строительство автомобилей становится индикатором не только экономики, но и уклада жизни, и в так называемые застойные годы всё происходило своим чередом.

Перед Поляковым было огромное пространство, наполненное сотнями заводов, тысячами подразделений, из кабинета на Кузнецком Мосту тянулись нити к городам, которые годы спустя окажутся на территории других стран, — к югу Украины и западу Белоруссии, к Грузии и Азербайджану, в Среднюю Азию, в страны, что были тогда объединены кооперацией в рамках СЭВ — Совета Экономической Взаимопомощи. Отрасль чрезвычайно разветвлена, и хотя Поляков принял её на подъёме, он понимал, что перед ним стоит несколько труднейших задач, которые только начинают решаться.

Это было постепенное обновление всей выпускаемой продукции. Автомобильные модели не вечны, а технический прогресс неостановим. Новые МАЗы, новый «запорожец», ещё не получивший имя «Таврия», совершенствование нового дизельного двигателя для трактора «Кировец», который выпускал Ярославский моторный завод, самосвалы, тракторные прицепы — везде нужно сохранить темп, везде нужно опережать время… Нужно обновлять все технологии, и производство, и станочный парк…

Да, у Полякова был блестящий опыт. Без преувеличения, он был директором лучшего, самого передового завода — завода, что пользовался всеобщим вниманием и уважением, но теперь перед ним стояли проблемы страны, и проблемы эти были вдвое, втрое сложнее ВАЗовских.

Менялся и стиль управления.

Вадим Евгеньевич Спирин[18], работая в управлении Главного технолога, в это время два-три раза в неделю, а иногда и семь-восемь раз, присутствовал на знаменитых поляков-ских совещаниях. Он вспоминает: «Поляков никогда не позволял нам хвастаться нашими достижениями. Да, достижения, безусловно, были, но Поляков прекрасно понимал соотношение советского автомобилестроения и мирового, знал многие детали — от мелочей, вроде работы амортизаторов, работы коробки, поршневых колец и прочих агрегатов, до магистральных технических новшеств, которые только начали входить в моду на Западе. Причём у него всегда присутствовала трезвая оценка наших сил — «там, где нужно, мы будем использовать западный опыт в виде лицензии, в виде проектов».

Этим комплексным подходом и отличались его совещания — их он умудрялся проводить по шесть, а то и по семь в день».

Действительно, чтобы контролировать обновление отрасли, быть в курсе всего, Поляков придумал особый распорядок рабочего дня.

Утро было отведено Совету министров, иногда — протокольным встречам в ЦК КПСС, а если их не было, то и во второй половине дня он запускал карусель своих «быстрых» совещаний. Он сразу ввёл жёсткий регламент — на выступление приглашённому специалисту давалась ровно одна минута, вся проблема должна была быть решена за час: полчаса на выступление, четверть часа — на обсуждение, и вот уже отодвигаются стулья и сотрудники встают, уступая место другим.

Этот темп Поляков сохранит до последнего дня работы в министерстве, а когда на него станут жаловаться, попрекая слишком большим количеством совещаний и протоколов, он придумает вместо протоколов совещаний особый документ — «контрольные поручения». Эта система не позволяла никому расслабиться — ни конкретным людям, ни подразделениям, ни целым организациям.