Поляков

Значительно вырос в количественном и качественном отношении студенческий состав института. Число студентов было: в 1931 году — 839, в 1936 году — 1542, в 1940 году — 1408 (снижение против 1936 года объясняется упразднением специальности автотранспортных сооружений). Отсев, который в 1932 году достигал 40 %, в 1936 году снизился до 10,4 %, а в 1939 году — до 7 %. Наряду с этим выросло число отличников. К 1941 году институт насчитывал сотни студентов (36 отличников и 205 ударников), дающих образцы высококачественной работы».

Тогда наука ещё не требует от того, кто начинает служить ей, стать бессребреником, как в конце века, — директор института получал 1300 рублей, деканы 600 по совместительству, а вахтёр 150. Это вполне внятная иерархия, и в ней можно жить и двигаться вперёд. Это правильный, нестыдный выбор. Но он разрешается извне, потому что причина вмешательства не в твоих качествах, не в твоём усердии или беспечности, не в твоей болтливости или неаккуратности, а в газетах.

Не говоря уже о том, что в 1937 году Поляков женился. Свадьба была сыграна скромно, в духе того времени, и молодая жена появилась всё в той же квартире на Арбате. Нужно было не только бороться за правильное, нужное людям место в жизни, но и налаживать быт.

Но тут вмешалась иная сила.

В дверь коммунальной квартиры позвонили, и Поляков расписался в потрёпанной книге, что держал перед собой почтальон.

Это была повестка в военкомат.

Глава четвёртая КОЛЁСА ВОЙНЫ

Может быть, отдельным штатским лицам

Эта песня малость невдомёк.

Мы ж не позабудем,

Где мы жить ни будем,

Фронтовых изъезженных дорог.

Борис Ласкин

Давно известно, что война не была неожиданностью. За несколько лет до неё, когда гроза собиралась, страна готовилась к ней. Перед войной множество студентов и выпускников вузов были призваны в армию, причём часто рядовыми красноармейцами.

Вот будущий строитель ВАЗа и будущий министр ранним утром споро одевается перед построением, он вечный правофланговый — благодаря росту.

Пока Поляков натягивает лёгкие брезентовые сапоги и обминает на себе гимнастёрку, пока он прощается с гражданским видом (он ещё не знает, на какой срок), пока в его личное дело армейский писарь вклеивает фотографию (чёрный пиджак, белая рубашка без галстука, молодой инженер имеет совершенно невоенный вид), так вот, пока это всё происходит, оформляется, пока входят в жизнь Полякова новые запахи и звуки, постараемся понять, что это был за призыв.

Ещё раньше действовали законы СССР «Об обязательной военной службе» от 18 ноября 1925 года, а затем от 13 августа 1930 года. В первой же статье значилось: «Защита Союза ССР является обязанностью всех граждан Союза ССР. Оборона Союза ССР с оружием в руках осуществляется только трудящимися.

На нетрудовые элементы возлагается выполнение иных обязанностей по обслуживанию обороны Союза ССР»^{28}.

Со страниц этого закона смотрел на Полякова трёхзначный номер статьи: «Трудящиеся, окончившие рабочие факультеты, школы 2-й ступени (с курсом обучения не менее 9 лет) и соответствующие им учебные заведения, а также высшие учебные заведения и техникумы, в которых не введена высшая вневойсковая подготовка, призываются на действительную военную службу в сроки, установленные для очередного призыва».

Это он был «трудящийся, закончивший…», и обычно таких называли «одногодичники». Год им нужно было служить простыми красноармейцами, а затем им устраивали экзамен, как говорили тогда — «испытание», на звание младшего командира.

Система призыва была сложна, были войска кадровые, были территориальные, и не здесь это обсуждать.

Нам нужно понять, куда попал Поляков.

А надев будёновку (их в Красной армии отменили только в 1940 году), попал он в совершенно другую среду — обычно самые неприятные и грязные занятия поручали такому призыву. В армии к «одногодичникам» относились насторожённо — они как бы «белая кость», люди с образованием, а их непосредственные начальники-старшины простой народ. Оттого махать сапёрной лопаткой, чистить картошку на кухне, драить уборные им приходится не на «общих основаниях», а куда больше.