Поляков

И в этот момент Поляков приобретает привычку не говорить лишнего. Он и раньше не был слишком разговорчив, но теперь это свойство входит в принцип: не спрашивать лишнего, не лезть не в своё дело, но быть незаменимым.

Между тем и в институте было неспокойно. Его возглавил новый человек, что был всего на двенадцать лет старше Полякова.

Сергей Павлович Артемьев родился в 1903-м в крестьянской семье. Это резкий старт, типичный для комсомольца двадцатых — Ленинский призыв в партию, секретарство; когда Поляков слесарит на автобазе, его будущий директор работает заместителем начальника окружной дорожно-строительной конторы во Владимире и Ивановской области, а потом, в двадцать восемь лет, поступает в Ленинградский автомобильно-дорожный институт.

Сравнивать судьбы представителей одного поколения очень полезно.

Артемьев — парторг факультета, заместитель председателя парторга института. Это называется партийной работой, и этим не будет после своего комсомольского прошлого заниматься Поляков. Артемьев в декабре 1936 года (Поляков работает мастером на авторемонтном заводе) с отличием заканчивает учёбу, а через месяц становится начальником Люберецкого участка Главного управления шоссейных дорог НКВД (протяжённость 65 км автомобильной дороги Москва — Рязань и около 200 км автомобильной дороги Москва — Егорьевск — Спас-Клепики), а через год — директором МАДИ. В одном из первых приказов значится: «На основании предписаний Зам. Начальника ГУШОСДОРа НКВД СССР ст. лейтенанта Государственной безопасности тов. Малинина от 19 января 1938 г. за № 16389-у и 16385-у, с 29 января сего года я вступил в должность Директора…» (МАДИ удивительно повезло с историографами — достаточно хорошо описана не только официальная история института, но и судьбы профессорско-преподавательского состава. Эти воспоминания, как и некоторые документы, доступны на сайте МАДИ.)

«Назначение молодого человека, только что окончившего институт и не имеющего никаких учёных степеней и званий, мотивировалось наличием большого опыта практической работы в советских партийных и хозяйственных органах, но главное — «преданностью С. П. Артемьева генеральной линии партии в построении социализма», что в условиях жесточайшей внутрипартийной борьбы и приближающейся войны считалось особенно важным», — пишут биографы.

Артемьев в МАДИ стал легендарной личностью. Это он в 1939 году начнёт строительство нового здания МАДИ на Ленинградском проспекте, которое прервёт война. Это он поднимет институт, спасёт его в эвакуации, чтобы в 1943 году передать новому директору.

Но есть ещё один герой, что только готовится войти в наше повествование, а роль его между тем одна из главных.

Алексей Николаевич Косыгин на год моложе Артемьева и на одиннадцать лет старше Полякова — он родился в 1904 году. В 1919 году он уходит в Красную армию, затем несколько лет живёт в Сибири, работает в потребкооперации. Там, в начале двадцатых, становится коммунистом.

«Думается, что стать коммунистом в Сибири было гораздо лучше, нежели в Ленинграде, где сначала образовалась зиновьевская оппозиция, а затем сформировался круг соратников Сергея Кирова — этого странного друга-недруга великого вождя. Впоследствии всякий партиец, живший активной политической жизнью в Питере двадцатых годов, априори мог находиться под подозрением. Косыгин же оказался чист. Он вернулся на берега Невы в 1930 году. В это время политический курс опять прояснился и ошибиться в выборе было трудно.

Таким образом, к моменту, когда в советском руководстве образовалось множество вакантных мест, Косыгин обладал просто-таки идеальной биографией. Рабочее происхождение, служба в Красной армии и очевидное неучастие во всех возможных уклонах и ревизионизмах. Однако преимущества неучастия выявились позднее. К началу же тридцатых годов Косыгин явно выглядел неудачником.

Шесть лет он проторчал в глуши и не продвинулся ни на шаг. На 27-м году жизни Косыгин, имевший за плечами лишь техникум, стал рядовым студентом Ленинградского текстильного института («тряпки», как называли этот вуз позднее ленинградские студенты)»^{22}.

Опять тот же возраст — 28 лет, студенчество — эти люди родились для производства, а не для политической борьбы.

Было такое устойчивое сочетание, годное для энциклопедий, — «советский государственный и политический деятель», так вот: что Косыгин, что Поляков были деятели государственные больше, чем политические, и именно в это переломное время стремительных карьер медленно набирали навыки и умения.

Кадры, рождённые революцией, стремительно валились под нож. Они уже, не успев сносить модные пальто фасона «XX лет Октябрю», строили дороги на Колыме — если им, конечно, повезло. А вот те, кто годился им в сыновья, занимали освободившиеся места.

Косыгин здесь очень удачный пример. Нет, он, конечно, политик, что и говорить. Он недаром был в числе высшего политического руководства страны, но всё дело в том, что он был не только политиком, но и производственником.