Полетим… и мы – полетели…

Я благодарю деву воительницу и креплю короткий меч к своему ремню, подпоясывающему вытертые и по моде верхнего мира искусственно продырявленные в различных местах джинсы Лейвис. И мы идем….. чем дальше, тем обжитей выглядит окружающее нас пространство, мы проходим по пещере, стены которой вырублены из малахита, останавливаемся попить чистейшей ледяной воды из ручья, струящегося по ровному каменному руслу, тут же стоит каменная чаша из единого куска халцедона, в нее мы опускаем руки, а затем лица ощущая как их окутывают лопающиеся пузырьки, тут же мраморная скамья на которую мы присаживаемся передохнуть, с потолка изредка опускаются солнечные лучи, прошедшие сквозь толщу земли по искусно созданной системе слюдяных зеркал, лучи похожи на сотни порхающих во тьме солнечных бабочек.

– Расскажи мне про Таю, – говорю я, чтобы заполнить возникшее между нами и затянувшееся молчание.

– Тая – Проклятое дитя, – с неподдельной нежностью и болью в голосе произносит Дана – рыжеволосая воительница похожая на ангела с одним крылом. Там у вас наверху в окрестностях входа в Подземные чертоги в нескольких саженях от стен Новокладбищенской церкви на перекрестке старых тропинок лежит круглая гробовая плита черного чугуна, похожая больше на люк канализации, грубо высеченный змей, мёртвым кольцом охватывает плиту, кусая себя за хвост, а с плиты глядят вверх провалы круглых глаз, острый треугольный нос и оскаленные зубы страшной рожи. Надпись на ней гласит: «Пермского исправника Девеллия дочь Таисия от роду 6 лет 11 месяцев скончалась в январе 1807 года». Этот мерзавец – Александр Иванович Девеллий, начальник пермской полиции лично распорядился изготовить такое надгробие для собственной дочери и расположить могилу прямо посередине тропинки к церкви, таким образом, чтобы жители города топтали её своими ногами по пути на службу.

Змея, кусающая себя за хвост, обозначает бесконечность позорного греха высокопоставленного чиновника. Вся история началась, когда он, ещё будучи юношей, приехал в дом своей матери на каникулы из Москвы. Его мать красавица и еще молодая вдова Галина опоила и соблазнила собственного сына, так повзрослевший отрок напоминал ей её любимого покойного мужа, а потом – забеременела. Александр уехал после случившегося или просто бежал в Москву и продолжил свое обучение. А эта грешница выносила ребёнка втайне ото всех и через девять месяцев родила девочку. Она отдала её на воспитание семье своих ближних слуг и сама лично следила, чтобы та росла в достатке и получала лучшее образование и воспитание. Когда Галина умерла, Александр приехал на похороны матери и сразу же приметил прекрасную дочь служанки. Девушка ответила ему взаимностью, и вскоре они поженились. Через некоторое время та забеременела. Роды были очень тяжёлыми, через несколько часов после того, как на свет появилась дочка, женщина умерла. Новорождённую назвали Таисией. Безутешный отец обожал малышку, она напоминала ему любимую жену и ненавидимую мать. Так продолжалось чуть больше шести лет. Когда приёмная мать погибшей супруги серьёзно заболела, она позвала к себе Александра и всё ему рассказала. Исправник вернулся домой белее мела и выгнал девочку на мороз. Бедняжка Тая в одном сарафане побрела, куда глаза глядят, была зима и метель, она долго бродила неприкаянно промеж метели, пока её не подобрали добрые люди, они привели ребенка к себе домой, и попытались отогреть, но было уже поздно. Таисия умерла через несколько дней от тяжелейшего воспаления лёгких. Узнав об этом, злодей отец приказал местным мастерам соорудить два круглых надгробия. Одно на могилу проклятой дочери, а второе для себя. Вскоре после того, как была выполнена его воля и дочь похоронили именно так, как он велел, Александр Девеллий покончил с собой – пустил пулю в лоб. Он распорядился похоронить себя вместе с женой, а на могильной плите написать: «Здесь покоятся двое: муж с женой, брат с сестрой, отец с дочерью».

Я молчу, пытаясь переварить услышанную историю. Мысленно даю клятву, что когда вернусь, навещу Таю и также как Дана, нежно обниму и отдам хотя бы частичку тепла, неприкаянному никому ненужному ребенку.

– Посидели и хватит, – произносит однокрылая дева, поднявшись и поправив свой лук за спиной, так, чтобы его можно было выхватить в единый миг, она отвернулась, но я вижу, что в ее глазах злые слезы.

Станция, которой нет… 10