Полет сокола

Капитан понимал, что ему пора отдохнуть, но в каюте стояла одуряющая духота, и он томился там, как зверь в клетке. Он остался на палубе, и, не в силах стоять на месте больше нескольких минут подряд, то склонялся над штурманским столиком и перебирал навигационные приборы, то откладывал их и снова расхаживал по палубе, посматривая на топ-мачты. Томясь в ожидании и нервничая, он критически оглядывал корабельное хозяйство. Офицеры с встревоженными лицами ходили за ним по пятам, а вахтенные на палубе не смели поднять глаз. Яростный крик капитана заставил всех застыть на месте.

– Мистер Денхэм, это не палуба, а свинарник! Какое животное развело тут эту грязь?

На белом, вычищенном пемзой дощатом настиле палубы темнело коричневое пятно табачного сока. Денхэм глянул под ноги и тут же принялся отдавать команды, заставившие засуетиться десяток человек. Капитан с лейтенантом смотрели сверху вниз на четырех матросов, которые стояли на коленях и яростно скребли злосчастное пятно, другие тем временем подносили ведра с морской водой, а остальные запускали палубную помпу. Атмосфера так накалилась, что никто не услышал, когда с топа-мачты прозвучал крик впередсмотрящего:

– Парус!

Откликнуться пришлось Феррису:

– Что за судно?

– Корпус за горизонтом, четыре мачты, прямая оснастка!

Работа на палубе остановилась, все задрали головы и прислушались.

– Обходит мыс с наветренной стороны, берет курс норд-норд-вест.

Кодрингтон очнулся первым. Он выхватил у лейтенанта Денхэма подзорную трубу, подбежал к мачте и, заткнув трубу за пояс, стал карабкаться вверх. Не остановившись ни на секунду и не сделав ни одного неверного движения, он добрался до верхних вант, повиснув спиной вниз в сотне футов над качающейся палубой, и вскарабкался в «воронье гнездо». Дыхание с хрипом клокотало в горле, в ушах звенело. Клинтону не приходилось так лазать с тех пор, как он служил гардемарином.

Впередсмотрящий, как мог, потеснился – в брезентовой корзине едва хватало места для двоих – и указал на горизонт.

– Вон он, сэр.

На верхушке мачты качка усиливалась многократно, и горизонт в поле зрения подзорной трубы прыгал и расплывался, однако сейчас это не имело значения. Едва капитан разглядел маленькую белую пирамидку парусов, как все его сомнения отпали и сердце яростно забилось.

Задыхаясь от волнения, он глянул вниз на сверкающую белизной палубу, усеянную крошечными фигурками, и крикнул:

– Мистер Денхэм, разверните корабль точно на восток! Полный ход!

Не успев даже перевести дыхание, он вылез из «вороньего гнезда» и стал спускаться вниз – еще проворнее, чем карабкался наверх, а последние полсотни футов попросту соскользнул по бакштагу, почти не обратив внимания, что грубая пеньковая веревка обожгла ладони.

Ноги его едва коснулись палубы, а корабль уже ложился на новый курс. Предвидя следующий приказ, Денхэм вызвал всех наверх. Возбужденно переговариваясь, матросы поднимались на палубу.

– Приготовиться к бою! – скомандовал Клинтон.

Его загорелое лицо налилось кровью, сапфировые глаза воинственно сверкали.

Все офицеры были при шпагах, один Клинтон выбрал абордажную саблю. Ему нравилось это тяжелое мощное оружие, и, обращаясь к офицерам, он то и дело клал руку на эфес.

– Господа, у меня есть доказательства, подтвержденные документами, что на корабле имеются черные невольники.

Денхэм нервно кашлянул, но Клинтон не дал ему заговорить.

– Я знаю, что это американский корабль и при обычных обстоятельствах мы не имели бы права воспрепятствовать его движению. – Денхэм облегченно кивнул, но Клинтон безжалостно продолжал: – Однако я получил призыв о помощи от одной из подданных ее величества, доктора Робин Баллантайн, которую вы хорошо знаете. Ее насильно удерживают на борту «Гурона», и долг не позволяет мне отказать ей в помощи. Я собираюсь взять невольничье судно на абордаж, а если команда окажет сопротивление, вступить в бой. – Капитан замолчал, глядя на потрясенные лица. – Те из вас, у кого имеются возражения против моего плана, могут теперь же занести их в судовой журнал, а я поставлю свою подпись.

Офицеры вздохнули с облегчением и благодарностью – редкий капитан проявлял такую терпимость к несогласным.

Кодрингтон аккуратно расписался под записями в судовом журнале и вернул перо на подставку.

– Теперь, господа, все формальности соблюдены – пора начать отрабатывать жалованье.

Он указал на белоснежную гору парусов, хорошо заметную с носовой палубы, и впервые после выхода из Занзибарской гавани улыбнулся.

Из высокой дымовой трубы над головами офицеров вырвалось облако черного смолистого дыма, машинный телеграф резко звякнул, и стрелка на циферблате указала: «Машина готова». В котлах развели пары.

Клинтон шагнул вперед и повернул рукоятку на циферблате в положение «Полный вперед». Палуба под ногами вздрогнула, откликаясь на бешеное вращение винта, и канонерка устремилась вперед, рассекая океанские валы и взметая фонтаны белых брызг.