Полет сокола

Невольников из каравана втаскивали на помост и срывали с них последние лохмотья, чтобы продемонстрировать телосложение. Время от времени кто-нибудь из покупателей, словно цыган на ярмарке лошадей, подходил пощупать мышцы пленника или заставлял его открыть рот и показать зубы. Дав покупателям как следует ознакомиться с товаром, маленький португалец выступал на край помоста и начинал торг.

Люди вокруг называли его Афонсу и разговаривали с ним грубовато и шутливо, сохраняя при этом настороженную почтительность, что яснее ясного говорило о его здешней репутации.

Под началом Афонсу торговля шла быстро. Готтентоты, маленькие и тощие, с масляно-желтой кожей и курносыми плоскими лицами, вызывали у покупателей мало интереса и продавались всего по несколько серебряных рупий за голову. Черные носильщики, рослые, мускулистые, окрепшие за несколько месяцев тяжелых переходов с грузом, удостаивались большего внимания. Наконец очередь дошла до старого Каранги. Дряхлый и беззубый, он с трудом забрался на помост, качаясь на журавлиных ногах и едва не падая под тяжестью цепей.

Раздался общий хохот, маленький португалец напрасно упрашивал хоть кого-нибудь назначить цену, а затем пренебрежительно махнул рукой. Старика стащили с помоста и поволокли в темноту. Робин поняла, что сейчас произойдет, и, позабыв всякую осторожность, выкрикнула:

– Нет! Отпустите его!

Никто даже не взглянул в ее сторону, а человек, державший цепь, влепил Робин тяжелую пощечину. Она на миг ослепла, упав на колени в грязь, и сквозь звон в ушах услышала пистолетный выстрел.

Горько плачущую, ее подняли на ноги, выволокли в круг света и за цепь втащили на помост.

– Молодой и тощий, – сказал португалец, – но довольно светлый. Если отрезать яйца, сгодится в мальчики для оманских гаремов. Кто даст десять рупий?

– Дай-ка поглядеть, – раздался голос из круга.

Афонсу повернулся к Робин, зацепил верхнюю пуговицу и разорвал фланелевую рубашку до пояса. Робин сжалась, согнулась пополам, пытаясь прикрыться, но человек, стоявший сзади, дернул за цепь и заставил ее выпрямиться – из разорванной рубашки выглянули острые груди. Толпа взволнованно загудела; зрители зашевелились, хищно переглядываясь.

Афонсу многозначительно тронул рукоятку одного из заткнутых за пояс пистолетов, и гул мгновенно стих. Толпа подалась назад.

– Десять рупий? – повторил он.

Из круга шагнул высокий стройный человек. Робин тотчас же узнала его. На голове покупателя красовалась лихо заломленная шляпа, под ее широкими полями курчавились густые черные волосы. Он улыбнулся, в свете пламени сверкнули белоснежные зубы. Лицо раскраснелось от возбуждения.

– Золото! – хрипло выкрикнул он. – Даю золотой мухур Ост-Индской компании, и чума разрази того, кто побьет мою цену.

– Золотой мухур! – возвестил аукционист. – Мой брат Камачо Перейра ставит золотой мухур, и я желаю ему удачи. – Он хихикнул. – Ну же, кто помешает моему братцу Камачо позабавиться с этой девкой?

Один из покупателей хлопнул Камачо по спине:

– Боже мой, и горяч же ты! За такие деньги я бы на нее не полез.

Камачо хищно расхохотался и подошел к краю помоста. Приподняв шляпу, он прошептал:

– Долго же мне пришлось ждать…

Трясясь от ненависти, Робин отпрянула назад, насколько позволяла цепь.

– Ну, – взывал аукционист, – кто даст больше золотого мухура за сладкую…

– Она моя! – отрезал Камачо. – Кончай торг.

Афонсу Перейра поднял руку с молотком, когда из толпы вдруг раздалось:

– Даю двойного орла, сэр! Двадцать американских долларов золотом.

Негромкий голос был отчетливо слышен каждому из собравшихся на площади. Впрочем, такой голос донесся бы с юта до верхушки грот-мачты при восьмибалльном шторме. Робин вздрогнула, не веря своим ушам, и резко повернулась, качнув цепями. Этот ленивый протяжный говор запомнился ей на всю жизнь. Человек ступил в освещенный круг, и все головы повернулись к нему.

Улыбка застыла на лице Афонсу.

– Объявляй цену! – потребовал новый покупатель, на голову возвышаясь над толпой. Рядом с ним окружающие казались низкорослыми бродягами.

Афонсу замялся и кивнул.

– Двадцать долларов золотом, – мрачно произнес он. – Капитан Мунго Сент-Джон с клипера «Гурон» дает двойного орла.

От потрясения у Робин подкосились ноги, но стоявший сзади надсмотрщик снова дернул цепь и заставил ее стоять прямо. Камачо Перейра резко развернулся, окидывая американца свирепым взглядом. Мунго Сент-Джон ответил вежливой снисходительной улыбкой. Никогда прежде он не казался Робин таким красивым и грозным. Отблески костра играли на темных волнистых волосах, глаза с желтыми искорками уверенно, не дрогнув, смотрели в искаженное яростью лицо Камачо.

– Тысяча рупий, Камачо, – небрежно произнес он. – Можешь дать больше?

Португалец, скрипнув зубами, повернулся к брату.

– Одолжишь?

– Я никогда не даю в долг, – с усмешкой известил его Афонсу.

– Даже брату? – не отставал Камачо.

– Брату тем более, – ответил Афонсу – Отступись от девки, получишь дюжину получше ее по полсотни рупий за голову.

– Мне нужна она. – Камачо снова обернулся к Мунго Сент-Джону: – Отдай мне ее! Это дело чести, понимаешь?