Полет сокола

– В последний раз я пробовал мед, когда мы стояли у горы Хэмпден. – Сержант мечтательно облизнулся. – Только уж больно жарко, и потом, может, она нас обманывает, приведет еще к змее или ко льву…

– Она приводит к змее только тех, кто не делится с ней пчелиными сотами, – усмехнулся Зуга.

– Да, так говорят, – кивнул сержант.

Оба замолчали, размышляя, стоит ли овчинка выделки. Птичка, которую заметил майор, была известна тем, что часто приводит барсука или человека к гнезду диких пчел в расчете на свою долю воска, меда и пчелиных личинок. Согласно бытовавшей легенде, слишком жадный клиент рисковал в следующий раз обнаружить в зарослях вместо меда ядовитую змею или льва-людоеда.

В конце концов любовь к сладкому взяла верх над усталостью. Ян Черут поднялся на ноги, и птичка, возбужденно чирикая, перелетела поляну и села на соседнее дерево. Видя, что охотники не трогаются с места, она вернулась, продолжая нетерпеливо перелетать с ветки на ветку.

– Ладно, приятель, так и быть, – вздохнул Зуга.

Ян Черут взял у Мэтью топор и горшок с горящими углями в плетенной из коры сетке.

– Разбейте лагерь, – велел сержант. – Сегодня к ужину будет мед.

Соль, мед и мясо – три величайших африканских лакомства. Зуга ощутил укол досады оттого, что тратит драгоценное оставшееся время на легкомысленную прогулку, но люди шли долго и сильно утомились, а мед поднимет им настроение.

Маленькая желто-коричневая птичка вилась над головой, издавая сухой треск, словно спички, пересыпающиеся в коробке. Порхая по деревьям и кустам, она то и дело садилась на ветку и проверяла, идут ли за ней люди.

Почти час она вела их вдоль сухого русла реки, потом повернула в сторону, пересекая скалистый кряж. За перевалом открывалась неприметная долина, поросшая густым лесом.

– Птица нас дразнит, – проворчал Черут. – Долго еще нам с ней танцевать?

Зуга устало перебросил ружье на другое плечо.

– Да уж, – буркнул он.

Долина впереди не обещала ничего хорошего – дно ее густо заросло слоновьей травой выше человеческого роста с острыми как бритва краями. Внизу наверняка еще жарче, а высохшие семена травы со стреловидными крючками вопьются в кожу, угрожая нарывами.

– Мне уже не очень хочется меда, – сморщил нос Ян Черут, покосившись на майора.

– Вернемся, – согласился Зуга. – Пускай поищет других дураков. Лучше подстрелим на обратном пути жирную антилопу, мясо ничем не хуже меда.

Охотники развернулись и начали спускаться с гребня, но птичка метнулась назад и принялась совершать пируэты над их головами, умоляюще стрекоча.

– Лучше поищи своего дружка, медоеда, – бросил на ходу сержант.

Птица заметалась еще яростнее. Она назойливо трескотала и опускалась все ниже, пока не села на ветку на расстоянии вытянутой руки.

– Voetsak! – шикнул на нее сержант. Своим стрекотом птица-медоуказчик распугает всю дичь в округе. – Voetsak! – Он поднял камень и замахнулся. – Пошел вон, klein Suiker bekkie!

Услышав последние слова, Зуга застыл на месте. На готтентотском голландском это означало «маленький сладкоежка».

Он перехватил руку сержанта. В ушах звучал странный вибрирующий голос Умлимо: «Иди за маленьким искателем сладостей в кронах деревьев».

– Погоди, – сказал он, все еще размышляя. – Не бросай.

Выставлять себя на посмешище перед Черутом не хотелось, хотя… Зуга медлил, но в конце концов решился.

– Раз уж мы забрались в такую даль… – Он пожал плечами. – Птица так волнуется, значит, мед недалеко.

– Часа два, не меньше, – проворчал готтентот, – а возвращаться будем все шесть.

Майор усмехнулся:

– Тебе полезно, а то станешь ленивым и толстым.

Ян Черут был тощим, как гончая, что весь сезон охотилась за кроликами, а за последние два дня прошел и пробежал добрую сотню миль. Он обиженно засопел, но Зуга безжалостно продолжал, с деланным сочувствием качая головой:

– Конечно, в старости человек не может ходить далеко и быстро, да и с женщинами не так ловко управляется.

Черут отбросил камень и бегом стал взбираться по склону. Птица, радостно стрекоча, вилась у него над головой.

Зуга пошел следом, посмеиваясь и над маленьким готтентотом, и над собственными глупыми фантазиями. «Впрочем, мед – это тоже неплохо», – утешал он себя.

Час спустя он с неохотой признал, что сержант был прав. Птица их обманула, и они потеряли весь остаток дня, однако сержант, обиженный насмешками, и слышать не хотел о возвращении.

Они пересекли долину, продираясь сквозь заросли слоновьей травы. Птица летела по прямой, не обращая внимания на звериные тропы. Колючие цепкие семена травы ливнем сыпались за шиворот: пот оживлял их не хуже первых дождей, и колючки, извиваясь, как живые, впивались в кожу.

Высокая трава закрывала обзор, и долина закончилась совершенно неожиданно. Среди высоких деревьев с густой листвой внезапно вырос гранитный утес, покрытый лианами и плотной стеной ползучих растений. Он был не очень высокий, всего футов в сорок, но совершенно отвесный. Охотники задрали головы.

Гнездо диких пчел оказалось на самом верху. Птичка торжествующе вилась над ним, выгибая шею и поглядывая сверху вниз блестящим, как бусинка, глазом.