Полет Птитса

«Неужели ты повёлся на его бред, потому что тебе он понравился?»

«Нет, я хотел добиться справедливости».

Карл лежал в постели с закрытыми глазами. Перед его взором мелькало множество карлов, и все они зло и безудержно смеялись.

«Что ты называешь справедливостью? Блажь, халяву?»

«Или ты хотел подарить людям то, что им вообще не сдалось?»

— Уйдите! — Карл открыл глаза и осознал, что кричал вслух. На полке светились электронные часы, а за окном не было ничего, кроме звёзд.

Чувство отчуждённости сопровождало его практически всю сознательную жизнь, но именно тогда он впервые ощутил, что такое абсолютное одиночество. В школе у Карла хотя бы было несколько друзей — он даже до сих пор помнил их имена: Боря, Императрина, Соня, Ира. Теперь они остались далеко и, наверное, забыли своего старого товарища. Когда-то он жил с родителями — увязшими в имперском укладе, но любившими своего сына. Эльза и Александр Птитс, мама и папа… Сейчас они, без всякого сомнения, считали своего Карлушу мёртвым.

После ссор с Фридрихом и Хардред у Карла исчезло желание тесно общаться с кем-либо из Тёмного Замка. Он мог заговорить с кем-нибудь, обсудить какую-либо тему, но никого не считал своим другом. В конце учебного дня Карл всегда сразу шёл ужинать в трапезную, а затем — в свою комнату. Он даже перестал водиться с компанией, которую ненадолго сплотила идея «Логики». Коммунист Эртин сыпал цитатами Маркса и до сих пор смотрел на Карла как на наивного утописта, который ему запомнился, и его было сложно переубедить в этом. Анархиста Артемиса обнаружили пьяным в общежитии и отправили в карцер в недрах астероида, на котором стоял Замок. Это привело к очередным спорам в Совете Тринадцати насчёт того, является ли запрет на торговлю спиртным в подземельях нарушением прав человека. Хелен-Йаванна почти всё время проводила среди друзей-гитаристов. Карл не мог найти себе места в её компании. Он понимал, что не разделяет их бессмысленной веры в добро и лучшее в людях. Авис считал её наигранной и поверхностной, иначе бы они так же разочаровались в своих идеалах, как и он сам — в своих.

Хардред перестала себя сдерживать и нашла новую жертву. Карл увидел в коридоре, как она абсолютно так же прижала какого-то юношу с младших курсов к стенке и принялась его душить. Когда она ушла, Авис вышел из-за колонны и сказал бедному молодому инициату:

— Советую тебе держаться от неё подальше.

— Мне с ней нравится, так что не лезь не в свои дела, — возразил ему юноша. Карл заметил покраснения на его шее и руках.

Младшекурсник ушёл, и Авис остался в одиночестве, а его взгляд остановился на каменных змеях, которые опутали высокие колонны.

Учебный процесс давался Карлу хуже и хуже, потом стал буксовать, а вскоре и вовсе остановился. Авису это словно перестало быть нужным. Преподаватели с прискорбием отметили его ухудшающиеся результаты, а следующую сессию он вообще сдал с большим трудом и на плохие оценки.

Мировоззрение Карла пошатнулось и разрушилось. Он держался за последние остатки «Логики», но попытки защитить прежние идеи каждый раз приводили к их опровержению. Вскоре постулаты, в которые Авис сам же верил всего каких-то несколько месяцев назад, полностью потеряли свой вес. От проекта для Карла осталась лишь теория одержимости. Он ощущал себя абсолютным одержимым, неспособным к нормальной жизни с другими людьми. На каникулах он продолжал летать на союзные планеты, но гулял по городам Нуэво-Кастро и равнинам Либерти один, снимая пейзажи и небо на купленный на стипендию фотоаппарат.

Вся его былая уверенность и приподнятое настроение куда-то исчезли. Он стал похож на вампира из мифов Древней Земли — худой, бледный, глядящий исподлобья инициат с длинными чёрными волосами прятался в тени, оставаясь незаметным для других обитателей Тёмного Замка. Броский фиолетовый плащ висел в шкафу — теперь хозяин предпочитал ему чёрное. Впрочем, от беретов он не отказался.

Однажды Карл шёл из трапезной по коридору — медленно и тихо, стараясь никому не попасться на глаза. По пути он вдруг услышал шипение.

«Нет, показалось», — подумал он, увидев компанию смеющихся инициатов во главе с Констриктором, — «ты просто всего боишься».

Но весёлые ученики уже ушли, а шипение раздалось снова, и так близко, будто каменные змеи на колоннах ожили и решили заговорить с Карлом. Он оглянулся и увидел тень хвоста в отблеске факела.

— Авис-с-с-с… — шипение превратилось в высокий, холодный и вкрадчивый голос.

Карл обернулся. Прямо перед ним стояла, вытянувшись в полный рост, Леди Серпентира.

— Л-леди Серпентира? — он так испугался, что внутри подпрыгнуло сердце.

Чудовище кивнуло своей вытянутой, как у змеи, головой с ярко-красными глазами и раздвоенным языком.

— Идём, Авис, — прошипела Серпентира и протянула ему руку.