Полет орлицы

— Говори, Жанна, — повторил мэтр Эрар. — Отрекаешься ли ты от своей богопротивной ереси? Говори…

— Нет, — едва слышно прошептала девушка.

— Громче, Жанна! — выкрикнул он.

— Нет, — четко и внятно сказала она.

Свершилось. Но все — и дворяне, и простолюдины, собравшиеся на кладбище Сент-Уэн, — еще точно ждали чего-то…

Мэтр Эрар кивнул:

— Ты сделала свой выбор. Ваше слово, господин судья, — он поклонился Пьеру Кошону, — ваше преосвященство…

Епископ Бове Кошон встал к кафедре. Он задумал одно, но все получилось иначе. Жанна не сдалась. Она выиграла и она проиграла.

Церковь отказывалась от своей дочери. Она вычеркивала ее из списка людей, которые могут рассчитывать на Царствие Небесное. Ее душа отныне будет проклята. И уже скоро Господь, встретив ее на Своем суде, покарает ее, низвергнет вниз, бросит в огонь. Но чуть раньше должно быть брошено в огонь тело…

Пьер Кошон читал приговор отречения Жанны от Церкви Христовой, читал громко и уверенно, так же, как уверенно берет умелый палач в руки свой топор… И тогда пронзительный крик остановил его:

— Стойте!

Кошон прервался.

— Стойте, прошу вас! — Это кричала Жанна. Ее кулаки были прижаты к груди. Она опустила голову, но тут же вновь подняла ее. — Стойте…

— Да, Жанна? — спросил Кошон.

— Не читайте дальше, монсеньор, прошу вас…

— Но Жанна…

— Не читайте. Я отрекаюсь.

— Что?!

Взволнованный шепот порывом ветра пронесся по рядам зрителей всех сословий. И аристократы, и простолюдины с одинаковым любопытством смотрели на девушку.

— Я отрекаюсь, монсеньор.

— Повтори еще раз, — приказал ей мэтр Эрар.

Но она даже не взглянула на него. Она смотрела на епископа Бове.

— Я отрекаюсь! Отрекаюсь… Я согласна принять все, что соблаговолят постановить судьи и церковь, и подчиниться во всем их воле и приговору. — Голос ее то и дело прерывался, но она, собираясь с силами, продолжала. — Если церковь утверждает, что мои видения и откровения являются ложными, то я больше не желаю защищать их. Я отрекаюсь…

Лорд Бедфорд хотел вновь и вновь слышать это признание. «Свершилось, свершилось, свершилось!» — пело его уставшее английское сердце. Когда Жанна в последний раз сказала: «Отрекаюсь», — он закрыл глаза, члены его обмякли. И выдох регента оказался похож на сладострастный стон.

Колосс рассыпался, подрезанный репей упал к его ногам…

А Жанна уже читала новую бумагу, глядя в строки слепыми глазами. Пьер Кошон все предусмотрел. И выиграл! Жанна читала бумагу, где она обязывалась не одевать более мужской костюм и стричься под горшок, не брать оружия в руки и не воевать против англичан, где она отрекалась от Карла Седьмого и вверяла свою судьбу истинному королю — Генриху Шестому и Святой матери церкви.

Даже голос ее изменился, точно другой дух вселился в эти минуты в девушку. Дух страха и опустошения, а главное — предательства.

Пьер Кошон боялся и потому торопился. Жанна не должна была нарушить то хрупкое отречение, на которое решилась. Дух силы и воли, непобедимый дух прежней Жанны, для которой не было никаких преград, не должен был вселиться обратно в ее тело.

И потому Кошон уже брал новый свиток, разворачивал его и читал во всеуслышание, что именем короля Генриха Шестого и Святой матери церкви, учитывая чистосердечное раскаяние подсудимой Девы Жанны, суд снимает с нее церковное отлучение и возвращает ее обратно в свое лоно.

— Но так как ты, Жанна, тяжко согрешила против Бога и святой церкви, — продолжал Кошон, — мы осуждаем тебя окончательно и бесповоротно на вечное заключение, на хлеб горести и воду отчаяния, дабы там, оценив наше милосердие и умеренность, ты оплакивала бы содеянное тобою и не могла бы вновь совершить то, в чем ныне раскаялась.

Документ был приготовлен заранее с разрешения лорда Бедфорда, который уже и не рассчитывал на подобную удачу, и под диктовку епископа Бове, в сердце которого теплилась надежда: а вдруг свершится, вдруг воля Жанны подведет, рассыплется в прах?

Так и случилось: Жанне дали перо и — о чудо! — она поставила свою подпись.

Жанна была сама не своя. В ее глазах Пьер Кошон увидел что-то безумное, страшное. Точно еще минута, другая — и она проклянет всех, здесь сидящих, и провалится в разверзнутую землю.

Или вознесется огненным столбом в небеса.

— Суд окончен, — четко скомандовал он, — осужденную увести и посадить под замок до дальнейшего рассмотрения ее судьбы!

Стража взяла Жанну, потерянную, едва ли помнящую, где она, и запихнула в клетку на телеге. Лязгнул замок, и еще не успели важные дамы и господа, вздохнувшие свободно после долгих месяцев судебных прений, разбрестись по своим кортежам, а Жанну уже везли в сторону Буврёя.

7