Полет бабочек

За мелькающими чешуекрылыми темнели колонны стволов, которые терялись в сумраке леса. Каучуковые деревья, мимо которых он шел, были отмечены надрезами, из них стекал сок. Томас остановился, чтобы потрогать липкое вещество, и пальцами скатал из него шарик. Да, надрезы свежие. Должно быть, где-то поблизости рабочие Сантоса разбили лагерь. Он вспомнил все, что ему рассказывали об отвратительном положении рабочих в Путумайо, и внезапно его охватила паника. Надо держаться подальше от лагеря — чтобы не стать свидетелем очередных зверств.

Он стоял безмолвно, размышляя о том, в какую сторону свернуть, и вдруг с изумлением увидел силуэты двух людей, бегущих сквозь заросли леса прямо на него. Это были индейцы — мужчина и женщина, их босые ноги ступали бесшумно по лесному покрову. Заметив его, они остановились — застыли на месте, как тот ягуар, широко раскрыв глаза. Медленно эти двое стали пятиться назад.

Он махнул им рукой.

— Все в порядке, — сказал Томас, потому что они смотрели на него так, будто он собирается их убить.

У них у обоих были высокие лбы и широко поставленные глаза, угловатые челюсти. Женщина, обнаженная по пояс, была молода и все еще красива — вообще-то женщины здесь с возрастом становятся похожими на мужчин, это Томас еще раньше заметил. Мужчина крепко держал женщину под руку. Росту он был невысокого — намного ниже Томаса, — но телосложение имел коренастое, крепкое.

Раздался выстрел, и женщина, не сводя с Томаса глаз, — опустилась на колени. Рука ее потянулась к животу, и он заметил его округлость, как при ранних сроках беременности, а также увеличенные и потемневшие соски на груди женщины. Лицо ее искривилось от боли и ужаса. Спутник женщины, пронзительно закричав, дергал ее за руку, чтобы она поднялась на ноги, совершенно забыв о Томасе.

Но вот их настигли мужчины — трое надсмотрщиков с каучуковой плантации; они стали пинать ногами обоих индейцев, лежащих на земле. Никто из них пока не видел Томаса — но что он мог поделать? Кожа у этих людей была цвета запекшейся крови — они били несчастных с ужасными улыбками на лицах, словно играли в детскую игру и праздновали победу. Томас придвинулся ближе к каучуковому дереву и спрятался за ним; тем временем сердце толчками посылало кровь в онемевшие кончики пальцев. Закрыв лицо руками, он вздрагивал при каждом тошнотворном звуке от ударов тяжелым сапогом по телу. Затем все прекратилось. Мужчины перекидывались между собой фразами — может, они даже говорили по-английски, но Томас не был в этом уверен.

Он осмелился выглянуть из-за дерева, но сразу же пожалел об этом — впрочем, у него уже не было сил двинуться с места или отвести взгляд. Женщина по-прежнему лежала на земле, тогда как один из мужчин стоял на коленях со спущенными штанами между ее ног. Двое других держали индейца, который слабо сопротивлялся, и расхохотались, когда негодяй стал насиловать женщину. Затем они, подхватив индейца под руки, поволокли его назад к дереву и крепко привязали к нему. Третий, покончив с женщиной, подошел к ним, чтобы помочь, — он проверил, надежно ли привязаны к дереву конечности индейца. Женщина лежала неподвижно — вероятно, она была мертва.

То, что произошло потом на его глазах, будет преследовать Томаса всю оставшуюся жизнь — он это понял сразу. Один из этих мужчин, коротышка с кривыми ногами, в грязной рубашке с закатанными до локтей рукавами, занес над головой мачете и резко опустил его на плечо индейцу. Бедняга громко закричал, но рука его осталась на месте. Каучуковые люди стали насмехаться над своим кривоногим сообщником, а тот, заулыбавшись, покачал головой и полез к себе в карман. Томас увидел, как он бросил несколько монет в протянутые ладони своих приятелей, затем снова поднял мачете и нанес удар. Рука упала на землю, а индеец потерял сознание.

Томасу показалось, что он тоже лишается чувств. Он ухватился за дерево и стал сползать вниз — шум, заполнивший голову, вытеснил крики несчастного. До его сознания дошло, что эти каучуковые надсмотрщики и в самом деле затеяли своего рода игру: они спорили, кто сумеет отсечь конечность одним ударом.

Рот наполнился слюной, и желудок вывернуло наизнанку. Его рвало, и он был не в силах сдерживать скрежещущий звук, который рвался из глотки.

Убежать Томас не успел, даже решиться на побег у него не было времени, и один из мужчин — самый толстый из них, с огромным родимым пятном на щеке — подскочил к нему, грубо схватил за руку и за-кричал скороговоркой по-португальски.

«Мне конец», — подумал Томас, но сопротивляться не стал, безразличный к тому, что с ним происходит. Он всегда знал, что рано или поздно умрет.

Тот, что с пятном, тряс его за плечо, и все его тело колыхалось. Томас нашел в себе силы поднять руку.

— Пожалуйста, — сказал он по-португальски, — сеньор Сантос…

Толстяк выпустил его руку; к тому времени подошли остальные. Томас смотрел мимо них туда, где свисало связанное тело индейца, залитое собственной скользкой кровью. Кривоногий тыкал Томаса в грудь ружьем — сильно, словно желая сломать ему ребра.