Поле сражения

Численность банд не постоянная, она изменяется в зависимости от рабочих сезонов и даже погоды. Рассеивать банды удается и собственными силами, а уничтожению они не поддаются, так как бандиты разбегаются по домам и притворяются ничего не знающими. Подозревать можно любого, а доказательств нет – крестьяне покрывают бандитов, видя в них защитников от продразвёрстки, а не понимая того, что развёрстку мы всё равно выполним, независимо будут бандиты жечь обозы или нет.

За последние месяцы мы потеряли 18 обозов и почти 60 бойцов продотрядов».

Горлов хотел написать, что большинство продотрядов не добрались до Приленска из-за того, что бывший продагент Ивашковский сообщал бандитам маршруты их движения, а перед самым разоблачением ушёл к Черепахину, и в этом есть и его, Горлова, вина. По потом подумал, что самобичевание тут не к месту, и упустил этот незначительный факт, тем более что из него уже сделали соответствующие выводы и усилен контроль за каждым ответработником.

«8 октября, – писал он дальше, – банда Черепахипа в количестве около 150 человек напала на деревню Карым и учинила чудовищное злодейство, палачески умертвив 10 коммунистов, жестоко надругались над чувствами и совестью всего населения села. Осатанелые бандиты безумствовали: убивали, грабили, насиловали девушек и мужних жён.

23 октября банда захватила село Акур, разгромила сельсовет, увезла печать и штампы, а бумаги уничтожила.

Позднее то же произошло в Могойской и Ординской волостях.

10 декабря в селе Косой Клип бандиты расстреляли предисполкома, одного сельского активиста и одного ни в чём не повинного. Проявляя злобу к советской власти, бандиты сожгли все бумаги и закончили грабежом жителей села.

8 января совершён налёт на с. Турель. Учинён массовый грабёж, разгромлен кооператив. По указке кулаков бандиты дико расправились с предволисполкома тов. Какоулиным, отрубив ему сначала руки, затем ноги, после чего голову. Но бешеной злобе не было предела. Даже труп коммуниста вызывал у этих зверей ненависть, и они разрубили его повдоль.

15 января разгромлен Курункуйский волисполком, где сожжены все дела, зверски убит председатель и народный следователь, ограблены коммуна, кредитное товарищество, больница, разгромлен телеграф.

27 января бандиты сожгли риги с урожаем коммуны “Власть труда” в Харагутской волости, где убили четырёх коммунаров.

Некоторые банды располагают комплектами милицейской и красноармейской формы для обмана населения.

Я привёл самую малую толику свидетельств о зверствах бандитов, но их, думаю, достаточно, чтобы представить себе деятельность этих “защитников крестьянства”. Против банд действует специальный истребительный отряд из местных коммунистов и комсомольцев, но в создавшемся положении своими силами нам не обойтись. Поэтому настоятельно прошу выслать красноармейский отряд хотя бы в полторы – две сотни штыков».

Горлов закончил писать, прочитал всё – вроде бы сойдёт! – и сунул докладную в конверт. Потом подумал и решил добавить туда запись рассказа Сергея Скудилина, бывшего фронтовика, ещё молодого рыжеусого мужчины, лежавшего теперь в уездной больнице в безнадежном состоянии. Собственно, этот рассказ ничего не добавлял к докладной, но когда Горлов перечитывал его, у него перехватывало горло, хотелось тут же поднять отряд в ружьё и рвануться в ночной рейд от села в селу, чтобы никому из братьев-коммунистов не испытать того, что выпало на долю товарища Скудилина. В Приленске скудилинский рассказ знали многие, потому что Нюрка Тарасова читала его со сцены перед спектаклем. Может, и в губернии его используют для агитцелей, поместив в газету.

«…Осенью я был назначен начальником почты в селе Петрово вместо арестованного чекистами предателя. Хозяйство почты было запущено, документы не сохранились, денег не было. Телеграф, повреждённый бандитами, молчал. Корреспонденции было мало, вози ли её кольцевики под охраной наряда милиции – кругом банды.

Все деревенские активисты имели оружие, в сельском совете всегда выставлялась охрана, когда комсомольцы ставили постановки, то дежурили и у избы-читальни. Однако, когда нагрянула беда, сражаться нам не пришлось.

Бандиты налетели на село утром, когда и до скотины ещё никто не вставал. Слышу, залаяли собаки. К избе подъехал кто-то и постучал в ставень.

– Скудилин, вставай! Красноармейцы тебя требуют.

Я накинул полушубок, вступил на босую в катанки и вышел.

У ворот меня ждали человек десять, одетых в красноармейскую форму. И только когда открыл засов, я узнал в одном из них Черепахина, не раз пытавшего меня при колчаковщине в тюрьме. Я захлопнул калитку, закричал “банда!” и кинулся в избу, где над кроватью висела заряженная винтовка. Но в сенях меня вдруг тяжело ударили по голове, и я потерял сознание.